Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов - [34]

Мне не особо нравится делать кукол, но не могу сказать, что мне это не по вкусу. Фаллоимитаторы же, напротив, вгоняют меня в тоску. Не думаю, что в их использовании есть что-то плохое, дело совсем не в этом. Просто… не знаю. Я не собираюсь бросать кукол.

Еще я ответила паре из Чикаго, что возьмусь за их спецзаказ и в третий раз сделаю ту же самую куклу. Затем приступаю к уборке на кухне. Звонит Шерри, чтобы узнать, как у меня дела, и я рассказываю ей о дилдо. Она хохочет.

– Тебе давно нужно было заняться этим, – говорит она. – Ты бы уже озолотилась.

Я тоже смеюсь. И после разговора чувствую себя немного лучше.

Сегодня отметка термометра превысила 100 градусов[10]. Стараюсь не думать, что Гудзон без воды или попал в беду. Пытаюсь сконцентрироваться на кровеносных сосудах полового члена, расположенных под головкой (я делаю обрезанный пенис). Вдруг звонит мобильный, и я подпрыгиваю от неожиданности.

Слышу мужской голос:

– Тут у меня собака с вашим номером на ошейнике. Вы потеряли?

– Золотистый ретривер? – уточняю я.

– Ага.

– Его зовут Гудзон. Спасибо вам! Спасибо! Сейчас приеду за ним.

Хватаю кошелек. У меня пятьдесят пять долларов наличными. Не очень много в качестве вознаграждения, но больше у меня нет.

– Эбби! – зову я. – Пошли, девочка! Поехали за Гудзоном!

Она вскакивает, растерянная, но взволнованная моим голосом.

– Поедем кататься? – спрашиваю я.

Мы забираемся в древнюю красную «Импрезу». Машина не слишком надежна, но нам недалеко ехать. Следуя указаниям GPS-навигатора, мы с лязгом преодолеваем мили скверной грунтовой дороги и оказываемся у выгоревшего на солнце трейлера. Вокруг полно всякого хлама: старое кресло, лежащий на боку стул со сломанной ножкой и светлый старый стол для пикника с белой неокрашенной внутренней частью, напоминающей шрам. Еще – старый зеленый холодильник и целая батарея пустых бутылок по сорок унций. Откровенно говоря, увидев это местечко, я готова была предположить, что владелец гонит денатурат. Но пожилой мужчина, открывший дверь трейлера, оказался просто стариком в бейсболке. Вероятно, он живет на пособие социального обеспечения.

– Меня зовут Ник, – сообщает мужчина.

Несмотря на жару, он одет в клетчатую рубашку с длинными рукавами. У старика темная от загара кожа, а двойной подбородок делает его похожим на индюка.

Я представилась и показала на машину:

– Это Эбби, она у нас умная и осталась дома.

Внутри трейлера темно и пахнет старостью. Диваны покрыты дешевыми покрывалами, на одном из них красуется сине-белый рождественский снеговик. Снаружи поблескивает под палящим солнцем кустарник. Гудзон лежит у раковины и, завидев нас, встает.

– Он трусил по дороге, – рассказывает Ник. – Увидел меня и подошел.

– Я живу выше по реке, между Беленом и Джаралесом, – говорю я. – Кто-то ворвался в мой дом, оставил двери нараспашку, и пес отправился побродить.

– Вам еще повезло, что собак не убили, – замечает Ник.

Я нащупываю кошелек со словами:

– Вот ваше вознаграждение.

На что он отмахивается:

– Нет, вот только не надо, – говорит он и объясняет, что ничего не сделал, просто нашел мой телефон на брелоке и дал собаке попить. – У меня всю жизнь были собаки. И я был бы рад, если бы мне точно так же кто-нибудь позвонил.

Я заверяю старика, что для меня это важно, и энергично сую ему деньги. Гудзон, вывалив из пасти язык, прижимается к моим ногам, чтобы я его приласкала. Он хорошо выглядит, просто утомился.

– Присядьте на минутку. Вы так долго ехали. Извиняюсь за беспорядок. Ко мне заезжал внук моей сестры вместе с друзьями, они все так и побросали, – машет он рукой, указывая на хлам и бутылки.

– Я не могу оставить вторую собаку на жаре, – говорю я, желая поскорее уйти.

– Заведите ее внутрь.

Мне не хочется оставаться, но я благодарна старику, поэтому я привожу Эбби в трейлер. Ник похлопывает ее и рассказывает мне, как жил здесь с тех пор, как ему исполнилось двадцать. Он – сторонник свободы, не доверяет правительству и, уж конечно, не собирается верить властям штата Нью-Мехико. По его мнению, наш штат – самая настоящая банановая республика, только без причудливой униформы, столь любимой диктаторами третьего мира. Потом он говорит о том, как хорошо, что Гудзона не подобрали и не сделали псиной для травли те, кто выращивают зверюг для собачьих боев. И о том, как в отместку за развал Советского Союза российские шпионы разрушили американскую экономику.

Половина того, что он говорит, – полная чушь, остальное – неправда. Но передо мной одинокий старик, живущий посреди пустыни, который вернул мне пса. И меньшее, что я могу сделать для него, – это выслушать.

Где-то неподалеку зачихал какой-то слабосильный мотор. Затем донесся звук еще парочки таких же. Похоже на маленькие мотоциклики, на которых ездят дети. Ник выглянул наружу, и его глаза сузились.

– Явился внучок моей сестры, – говорит он. – Чтоб его!

Эбби скулит. Старик стоит и смотрит в пустыню через щели решетчатых жалюзи.

– Проклятье! С ним его дружки, – говорит Ник. – Забирайте собак, только ничего им не говорите, ладно? Просто идите к машине.

– Гудзон! – зову я и пристегиваю к ошейнику поводок.