Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса - [11]

– Мне жаль, – начала эта весьма колоритная особа.

Чего ей было жаль, Саймон не знал. Однако он вежливо кивнул, подавив желание задать вопрос.

Следующие несколько минут они просидели в тишине. Пилот-водитель продолжал двигаться по запрограммированному маршруту, смотреть пока было не на что, да и делать нечего. Под ними простирался океан атмосферы. Солнце висело слева: единственный объект в почти черном небе, оно медленно клонилось к закату. Далеко внизу под ними была теплица – серо-зеленая равнина, совершенно гладкая и умиротворяюще обыденная. Венера – это не Луна; проект был гораздо более сложным, чем просто возведение высокого свода над слоем податливой разреженной атмосферы. Полностью завершено было всего несколько секций, около девяти процентов от запланированного; но даже и они были всего лишь лесами, несшими на себе комплекты оборудования на солнечных батареях, всевозможные фильтры, космопорты, а также города, населенные роботами, чьим предназначением были ремонт и отладка этого гигантского образчика незатейливой архитектуры. Интересно, много ли вопросов у гостьи? Большинство посетителей интересовалось нанобашнями, пустившими корни в твердую кору Венеры, удерживавшими тысячи мегатонн дорогостоящего оборудования над плотной атмосферой, представлявшей немалую угрозу. Пусть людям даже известны факты, но рассказы о чудесах техники их умиротворяют. Каждый считал себя чем-то исключительно важным. Каждый втайне боялся, что, если теплица начнет разрушаться, это случится как раз под его бесценными, прискорбно уязвимыми ногами.

Наконец молчание прервалось. Лилли впервые дотронулась до Саймона. Горячие оранжевые кончики пальцев пробежали по его руке.

– Мне очень жаль, – повторила она. – Я знаю, он был хорошим отцом. Уверена, тебе его очень не хватает.

Реакция Саймона удивила их обоих. Повернувшись к кричаще-яркой женщине, он резко ответил:

– Это моя мать была хорошей матерью. Отец всю жизнь коллекционировал любовниц, и мне нисколько не нравились его девицы.

Фиолетовое лицо было живым и жарким, под кожей струились жидкости, гораздо более сложные по составу, чем простая кровь. Возможно, женщина чувствовала себя оскорбленной. Возможно, ей хотелось развернуть пилота-водителя, вернуться назад, поменять этого атума на другого, более покладистого. Однако ничто в ее облике не выдавало ни обиды, ни даже удивления. Несколько мгновений она просто улыбалась. Молча вбирала прозрачными темными глазами каждую черточку сидевшего рядом старика. Потом сжала его запястье – волна жара едва не обожгла бледную, сухую кожу Саймона.

– И тем не менее мне жаль, – сказала она.

Саймон высвободил руку.

– Я нечестно поступила с вами обоими. Там, на озере… когда я бурила… мне тогда нужно было лишь одно – спасти аборигенов, любой ценой…

Вот в чем была проблема, понял Саймон. Дело вовсе не в том, что у этой женщины был роман с его отцом, и даже не в том, что они, возможно, любили друг друга. Больше всего его возмущало то, что она сознательно использовала отца как свое орудие.

– Ну и как там марсиане? – поинтересовался он.

– Спят себе безмятежно в сотнях лабораторий, разбросанных по всей системе.

– Это грустно, – вслух подумал Саймон.

– Грустно? Почему же?

– Жизнь должна быть деятельной, – высказался Саймон. – Она не должна проходить в спячке в недрах холодильника.

На этот раз Лилли обиделась. Она ничего не ответила, только выпрямилась и погрузилась в молчание, давая понять, что не приемлет никаких претензий в отношении работы всей ее жизни. Они приближались к месту назначения. Когда пилот-водитель начат снижение, Саймон решился заметить:

– Возможно, я ошибаюсь, но, мне казалось, Зоопроект уже собрал все виды аэропланктона.

У местных венерианцев была крепкая экосистема, но в сравнении с марсианами они были весьма простыми организмами.

– В наших пробирках есть все местные виды, – сухо ответила она, все еще лелея обиду.

– А здесь местные популяции потерпели крах, – отметил он. – Сюда не проникает свет, кроме инфракрасного, да и то в небольших количествах, серные облака развеяны, к тому же, по местным меркам, здесь слишком холодно.

– Это верно, – согласилась она.

Она коснулась себя, ее лицо, согретое энтузиазмом, стало ярче.

– Однако новые виды возникают каждый день, и это волнующая новость, не правда ли?

Новость была так себе, но они заключили перемирие. Пожилой мужчина и женщина, которой было еще больше, перестали вспоминать о своих разногласиях и о прошлом. Они были профессионалами, каждый из них без лишнего шума выполнял сложную оперативную миссию. Пилот-водитель совершил посадку и открыл переход в огромный купол, где было множество спящих машин и разнообразных лифтов. Надев скафандры, они зашли в небольшой лифт и спустились на десять километров. Саймон наблюдал за Венерой на мониторах. Лилли занималась настройкой аппарата размером с чемоданчик, которому предстояло втягивать и фильтровать углекислотную атмосферу, а также вылавливать каждый жизнеспособный микроб в хаосе пыли и промышленных отходов. Нанобашня была ажурной – сложенная из паутинных восьмиугольников, на мощных ногах-опорах, уходящих в склоны Земли Афродиты; каждая сторона башни тянулась почти на километр в длину. Их конечным пунктом назначения была платформа, которую планировалось использовать в качестве накопителя для роботов, ожидающих приказа ремонтировать то. что ломалось нечасто. Источников света нигде не было видно, зато здесь были ветер и тяжелая атмосфера, которой предстоит обрушиться вниз и возродиться океаном из минеральной воды – правда, лишь столетия спустя. Очевидно, Лилли уже выполняла подобную работу и в других башнях. Двигалась она целенаправленно. Аппарат, следовавший за ней, терпеливо ждал, пока она исследовала одну рабочую площадку за другой. Опыт или, возможно, интуиция подсказали ей, где можно достичь наилучшего результата.