Лучшая половина мафии - [23]

Ева Каролла возражала против того, чтобы ехать рожать на Сицилию. Она плохо переносила беременность, особенно в последние месяцы, а теперь еще страдала гипертонией. Перелет в Рим стал сущей мукой для Пола, на которого всю дорогу сыпались жалобы и ругательства. Он дошел до белого каления от злобы к тому моменту, когда самолет приземлился в Риме. Однако при пересадке на рейс до Сицилии Еве стало плохо, и ее увезли в ближайший госпиталь.

Каролла впал в истерику при мысли о том, что может потерять ребенка. Он то бросался с кулаками на докторов, то плача метался по приемному отделению. Пол слышал, как Ева, которую увозили в палату на каталке, позвала его, но ему не дали за ней последовать. Тогда в отчаянии он закричал изо всей мочи, что он здесь, он рядом…

Прошло четыре часа, а Ева все еще была в родильном отделении. Каролла сидел в фойе, на столике перед ним стояли пепельницы, доверху набитые окурками, и валялись пластиковые стаканчики из-под кофе. Он ужасно вымотался, как будто рожала не его жена, а он сам. Временами его одолевали сильнейшие боли в животе, от которых он сгибался пополам. Молодой интерн предположил, что это диспепсия, и отправил шофера Кароллы за сандвичами для босса.

Каждый раз, когда дверь в отделение приоткрывалась, Каролла вскакивал, но постепенно силы оставляли его. И теперь он лишь поднимал голову и по-собачьи преданно смотрел на сестер, которые лишь сочувственно улыбались ему и молча качали головой. В фойе появились еще два нетерпеливых отца, и, когда одному из них сообщили, что у него родился сын, Каролла на радостях дал ему пятьдесят долларов.

Вскоре пришли за вторым папашей и увели его внутрь. Жена родила ему двойню — очаровательных девочек-близняшек. Каролла пожал ему руку и полез в карман за деньгами, но хрустящая купюра выпала из его дрожащих пальцев, когда он увидел в дверях хирурга в марлевой маске.

— Ваша жена очень плоха, — сообщил хирург, сняв маску. Его голос был тих и спокоен, но лицо озабоченно. — Мы сделали ей переливание крови, но она ужасно слаба.

Каролла схватил доктора за лацканы халата и притянул к себе.

— Что с ребенком?

Доктор забыл, что на голове у него белая шапочка, и провел рукой по волосам. Каролла выпустил его, и он нагнулся, чтобы подобрать упавшую шапочку. Через миг доктор почувствовал, как ему заломили руку за спину, и услышал над ухом жаркий шепот:

— Что случилось? Ради бога, скажите мне правду.

Доктор высвободил руку и растер ноющее запястье.

— У вас мальчик. Он сейчас в отделении интенсивной терапии. Мне жаль, но надежды на то, что он выживет, почти нет.

Каролла держал руку Евы в своей и старался говорить спокойно. Было около полуночи. Она очень долго приходила в себя после анестезии, и теперь глаза у нее слипались, так что Каролла не был уверен в том, что она понимает, кто с ней рядом. Она как-то странно смотрела на него, словно не узнавая, и вдруг взгляд ее стал сосредоточенным.

— Полли? Это ты, Полли?

— Да, сладкая моя, это я. Как ты себя чувствуешь?

Ева облизнула пересохшие губы, и Каролла положил ей на лоб влажное полотенце. Она закрыла глаза и тяжело вздохнула.

— Говорила я тебе, что мне не нужно уезжать из Нью-Йорка. Почему ты не послушал меня?

— Да, да, но я хотел, чтобы ты была со мной.

— Мне станет лучше, когда мы вернемся домой. Я хочу рожать ребенка дома. Они сказали тебе, когда мы сможем уехать? Уверяю тебя, в Нью-Йорке все будет в порядке. И почему я позволила тебе притащить меня в эту дыру!

Каролла прослезился, смачивая полотенце в чаше с водой и возвращая его на лоб жены.

— Он уже родился, сладкая моя, ты уже родила его.

— Не понимаю… — поморщилась она. — Он? Ты говоришь, он? У меня родился сын?

— Да, моя радость. Но он еще очень слаб. Его поместили в отделение интенсивной терапии.

Ее лицо внезапно просияло, словно она не услышала его последних слов. Сжав руку мужа, она тихо вымолвила:

— Мальчик… Я хочу увидеть его, Полли.

Каролла беспомощно оглянулся на медсестру, которая стояла поодаль во время всего их разговора. Она подошла к постели Евы, пощупала ей пульс и осторожно положила ее руку обратно на одеяло.

— Пока вы не можете увидеть сына, — заговорила она с Евой ласково и терпеливо, как с ребенком. — Нам необходимо поправиться и набраться сил, прежде чем мы будем кормить нашего мальчика, правда? А теперь постарайтесь заснуть. Вы проснетесь и почувствуете себя намного бодрее.

Ева послушно закрыла глаза и почти сразу провалилась в глубокий сон.

— Джорджио, мы назовем его Джорджио… — прошептала она напоследок. — Спокойной ночи, моя крошка, спи сладко…

В три часа утра приземистая фигура Кароллы все еще маячила в фойе. Дежурный хирург вышел к нему и сказал:

— У меня для вас хорошие новости. Ваш малыш продолжает бороться, у него сильный характер. Я могу отвести вас к нему, если хотите на него взглянуть.

Каролла широко улыбнулся и пошел за доктором по длинному белому коридору к лифту, чтобы подняться на второй этаж в отделение интенсивной терапии. Молодой хирург барабанил по стенке лифта костяшками пальцев, отстукивая ритм последнего хита Фрэнка Синатры. Их встретила дежурная сестра, которая представилась и пожала руку Каролле. Она провела его в небольшой кабинет, усадила в кресло и предложила кофе. Но Каролла отказался, проявляя нетерпение.