Лучшая на свете прогулка. Пешком по Парижу - [7]
Гулял я и в другие дни. Неспешно доходил до центра нашей деревушки, где магазин все-в-одном служил еще и рынком, и почтой. На обратном пути, неся пакет с продуктами, заглядывал в один из пабов пропустить кружку пива или же срезал дорогу, идя через поле, чтобы навестить иллюстратора и прозаика Джеймса Брум-Линна, которому не нужен был особый предлог, чтобы отвлечься от работы. Он как раз закончил последнюю обложку для двенадцатитомной серии романов Энтони Пауэлла “Танец под музыку времени”, и сказывалась некоторая приятная, но все же усталость.
Иногда я садился на автобус до ближайшего большого города, Колчестера, или до вокзала в Мэннинг-три, а оттуда – на поезд в Лондон. Там я встречался со своим литературным агентом или писал рецензию на какую-нибудь книгу или фильм для BBC . Я полагал, что в Калифорнии жизнь потечет примерно в том же русле.
Я ошибался.
Короткий рассказ Рэя Брэдбери “Пешеход” 1951 года должен был служить мне предостережением. Действие происходит в Лос-Анджелесе будущего, где никто не ходит пешком, и уж тем более по ночам. Все стараются побыстрее юркнуть в дом и захлопнуть за собой дверь – не столько из страха, сколько по инерции. Один человек пренебрегает этим обычаем. Проходя мимо домов с закрытыми ставнями, он размышляет о том, что за ними происходит: “он оглядывал дома и домики с темными окнами – казалось, идешь по кладбищу, и лишь изредка, точно светлячки, мерцают за окнами слабые, дрожащие отблески”. В одну из ночей его останавливает робот-полицейский. Механический голос спрашивает:
– Что вы делаете на улице?
– Гуляю, – сказал Леонард Мид.
– Гуляете? Просто гуляете?
– Да, сэр.
– Где? Зачем?
– Дышу воздухом. И смотрю.Его ответы звучат как приговор. Кто как не сумасшедший станет прогуливаться просто удовольствия ради? Его забирают, чтобы сдать в Психиатрический центр по исследованию атавистических наклонностей.
Ветеран-авеню, где я жил в Лос-Анджелесе, – это длинный тихий проспект, застроенный невысокими домами, который упирается в кампус Калифорнийского университета. Рядом с университетом находится район магазинов, кинотеатров, церквей и рынков, который местные называют Вествуд-Виллидж, то есть деревня Вествуд. А деревня – она и есть деревня, будь то Лос-Анджелес или Саффолк. По расстоянию прогулка до магазина в Ист-Бергхолте и Вест-Виллидж была одинаковой.
Я проверил разок осенью, сразу после приезда.
Это было жутковато. Приятного мало.
В Ист-Бергхолте, особенно в его окрестностях, дома были разбросаны, иногда один от другого отделяла широкая полоса леса. Неудивительно, что английская деревня – такая популярная декорация для историй о таинственных преступлениях. И при всем при том, гуляя, я непременно встречал либо другого путника, либо мужчину, подстригающего изгородь, и, даже не будучи знакомы друг с другом, мы всегда обменивались кивком или приветствием.
Но здесь, в Лос-Анджелесе, на улице, вдоль которой тянулись дома на несколько квартир, каждая из которых, скорее всего, имела хозяина, я не встречал ни души. Хуже того, я чувствовал, что мало кто вообще ступал на этот тротуар в течение года. У входных дверей, которые я почти и не видел открытыми, возвышались груды проспектов из супермаркетов и меню китайских ресторанов, пожелтевшие и скукожившиеся от палящего солнца и дождей. Сорняки пробивались между плитами, присыпанными слоем песка, как могилы фараонов. Оглядываясь, я видел четкие следы своих ботинок. На ухоженных лужайках около клумб стояли аккуратные таблички. В Англии на них было бы написано Begonia acerifolia и Paeonia abchasica . Здесь они гласили: ОСТОРОЖНО! ОХРАНЯЕТСЯ СПЕЦСИГНАЛИЗАЦИЕЙ.
В ту первую прогулку я дошел до Вествуда пешком, но вернулся на автобусе, так что, когда вскоре после этого британский сценарист Трой Кеннеди-Мартин объявил, что “навсегда покидает этот треклятый город”, и предложил мне купить у него машину, я согласился не раздумывая. Мне как cinéaste [9] , было особенно интересно водить автомобиль, принадлежавший человеку, который написал сценарий одного из главных фильмов про погони – “Итальянскую работу” [10] и придумал эту гонку на “мини-купере” по Турину. Но более всего я жаждал поскорее забыть о лос-анджелесских тротуарах, избавиться от этого кошмара и перестать быть пешеходом.
Ну, а поскольку речь о Голливуде, на переговоры ушло времени больше, чем на римейк “Унесенных ветром”. И все же в конце концов Трой выехал из квартиры и последнюю неделю провел у знакомого продюсера. Билет он купил на ранний рейс до Нью-Йорка, а оттуда – до Лондона, и ему, само собой, был необходим автомобиль, чтобы добраться до аэропорта. Мы договорились, что я возьму такси до дома его приятеля, а оттуда довезу Троя на машине, после чего она уже останется в моем распоряжении.
В Лос-Анджелесе, где чуть не у каждого имеется автомобиль, вызов такси – дело довольно странное, особенно в четыре утра. Водитель, везший меня сквозь бархатный сумрак, так и не открыл пластиковое пуленепробиваемое окошко, отделяющее его от пассажиров, и время от времени настороженно поглядывал на меня в зеркало заднего вида. Когда мы остановились у дома, который Трой указал в адресе, фары высветили внушительный вход и большие чугунные ворота. За ними ко входу вела дорожка из гравия. Очевидно, хозяин был из продюсеров, которые умеют делать деньги. Либо изображал такового, используя свои кредитные карточки на всю катушку, которая в Калифорнии чудесным образом никогда не разматывается до конца. Как значилось на одном рекламном билборде на бульваре Сансет, с их карточкой вы могли ПОЙТИ В КИНО – ИЛИ ЕГО СНЯТЬ.
