Лучшая месть - [9]

Сент-Джон ощутил спазм в животе из-за ее колебания и слова, которое она в итоге выбрала. Он навел справки и знал, что доверие было основным товаром Элберта Олдена здесь, в Сидаре. Его фасад столпа общества был тщательно сконструирован и практически неуязвим.

– Почему?

Вопрос вырвался прежде, чем Сент-Джон смог удержать его. Это было необычно – он никогда не вел себя так необдуманно.

Но Джесса Хилл всегда могла заставить его говорить. В те времена, когда он не разговаривал ни с кем потому, что самый простой вопрос мог показаться ему опасным, десятилетняя девочка, которую он встретил однажды у реки и которая стала его спасением, только она одна вызывала у него доверие. И он рассказывал ей о том, о чем никому не мог даже заикнуться.

– Кто вы? – спросила Джесса – судя по ее тону и выражению лица, она сообразила, что немного запоздала с вопросом.

– Сент-Джон, – ответил он, зная, что ее интересует не имя. Она хотела знать, почему абсолютно постороннего человека так заботят выборы в маленьком городишке.

У него не было готового ответа, и это потрясло его. Он, Сент-Джон, мастер планирования и мыслей наперед, не предвидел такой возможности. Неужели он настолько расслабился, настолько отдалился от тех дней, когда только способность всегда быть настороже могла спасти его?

Именно эта его способность, никогда не теряя бдительности, уметь мгновенно оценить обстановку и принять единственно правильное решение делала его полезным – по словам Джоша, бесценным – для «Редстоуна».

– А имя у вас есть или только фамилия? – спросила Джесса.

– Нет.

Она приподняла бровь, ожидая продолжения.

– Нет, во всяком случае, которое я бы использовал, – добавил он с усилием, в котором не хотел признаваться себе.

– О'кей, мистер Нет-имени-которое-я-бы-использовал Сент-Джон, повторяю: кто вы? И почему вас заботит, кто станет мэром Сидара? Мы всего лишь пятнышко на радаре округа.

– Есть причины, – ответил Сент-Джон.

– Я не могу позволить себе… консультанта или кто вы там.

– Никакого гонорара. – Он увидел подозрение в ее глазах. – До выигрыша, – добавил Сент-Джон. Сумму надо обсудить позже, подумал он.

– А если я проиграю?

– Никакого гонорара.

– Откуда мне знать, что вы не подставное лицо, работающее на Олдена? – спросила Джесса, обнаруживая большее терпение к его лаконичным ответам, чем кто-либо за пределами «Редстоуна».

Она всегда была терпеливой, подумал Сент-Джон. И сильной, как и ее мать. Он никогда не забывал, как впервые стал свидетелем ее гнева, когда на полянке у излучины реки показал ей новые ушибы. Она пришла в ярость и была готова сражаться за него. Он никогда не признавался ей, кто в этом повинен, хотя знал, что она догадывалась даже тогда. Ее догадка была логична – все знали, что его матери не хватит смелости прихлопнуть даже муху.

Но она нашла в себе мужество положить этому конец…

Сент-Джон отогнал эти мысли. Он сердился на себя – ему следовало об этом подумать и подготовить правдоподобный ответ.

– Ниоткуда, – сказал он наконец. – Но слушайте. И побеждайте.

«У этого парня, – подумала Джесса, – больше энергии, чем когда-либо было у меня». И смекалки тоже, как сказал бы ее отец.

Хотя она не получила ответа на большинство своих вопросов, нельзя было отрицать, что этот человек знает свое дело. За полтора часа, которые они провели в офисе, он выдвинул больше идей, чем она за неделю с тех пор, как нехотя согласилась на этот цирк.

Используя объявления в Интернете и местном еженедельнике, Джесса, вероятно, смогла бы заявить о себе. Но ей никогда бы не пришло в голову предложить интервью на радиостанции в соседнем Ривер-Милле – большом городе в двадцати милях по дороге. Радиостанция имела солидную аудиторию в Сидаре, а бесплатное интервью было куда лучше, чем платить за кучу объявлений. Она бы не додумалась до идеи спонсирования поездки на чемпионат по декатлону команды местной средней школы или предоставления специального призового кубка за победу на окружном родео в ее любимых гонках в бочках.

Сент-Джон указал, что все это не припишут только ее предвыборной кампании – она ведь участвовала в декатлоне и родео, учась в сидарской школе.

– Откуда вы знаете? – спросила Джесса.

– Домашняя работа, – ответил Сент-Джон. Он сам это выяснил, поняла Джесса. Это привело к тому же вопросу: зачем? Но она не стала переспрашивать, зная, что получит тот же, ничего не объясняющий ответ.

Джесса посмотрела на конверт, прислоненный к каталогу оборудования на столе, расчищенном ею для работы. Выбор стола в офисе был вынужденным. За неделю она настолько погрязла в этой дурацкой кампании, что не знала, как ей удастся одновременно присматривать за мамой. Слава богу, дядя Лэрри стал приходить чаще.

Эмблема, которую придумал Сент-Джон за двадцать секунд и изобразил несколькими штрихами ручки, была броской и эффектной. И Джессе пришлось признать, что добавленный им слоган о необходимости держать Сидар в хороших руках был куда лучше простого «Голосуйте за меня» в различных вариантах.

– Чем вы занимаетесь, когда не вмешиваетесь в кампании по выборам мэра в провинциальных городишках?

– Я… способствую.

– Не сомневаюсь, – криво усмехнулась Джесса, думая, что это звучит, напротив, весьма сомнительно. Не то чтобы она имела что-нибудь против, лишь бы это помогло победить Олдена. А в этом Сент-Джон был, по-видимому, достаточно хорош. Но ее интересовало, кому именно он «способствовал». Не следует ли ей это выяснить? Что, если она позволила странной привлекательности этого человека повлиять на ее суждения?