Лучшая из лучших - [18]

— На самом деле я не готовил речь. Но я помню отрывки из торжественных речей тех шаферов, которые выступали на прошлых свадьбах моего отца. — Он пожал плечами и потянулся за бокалом воды. — Пришлось изменить имена и даты, добавить пару личных историй, о которых никто ничего не слышал, — вуаля! Тост будет сладким, как сахар.

— Саймон, я не шутила, когда говорила, что… — «Хм, как зовут невесту: Бетани? Бриттани? Бранди?» — Сегодня ее день, — произнесла Хлоя.

— Называй ее «милой», — предложил Саймон, подмигнув Хлое. — Или малышкой.

Его сарказм в данном случае был объясним. Невеста была очень молода. На самом деле Хлоя не была уверена в том, что невеста достигла совершеннолетия и ей позволено употреблять шампанское.

— Она впервые стала невестой, — заговорила Хлоя. — Она влюблена. Она мечтала об этом дне в течение долгого времени, строя планы, выбирая цвет и форму свадебного торта. Под ее кроватью, вероятно, хранится полдюжины вырезок из журналов с фотографиями свадебных платьев, которые она собирала долгие годы.

Саймон сдвинул брови.

— Не бери в голову, — сказала Хлоя. — Я хочу сказать, что не следует портить нынешний торжественный момент только потому, что ты сердит на своего отца.

— Он сам все испортит. Не сегодня, но однажды он разрушит их брак, — ответил Саймон. — Он неисправим.

— Пусть поступает так, как ему хочется. Но ты не должен портить торжество.

Саймон ничего не сказал. Мгновение он теребил ручку своей суповой ложки, затем постучал ею по бокалу с водой. Звон бокала привлек внимание гостей за столом. Гости затихли.

Саймон кивнул Хлое, потом взглянул на отца:

— Эй, ты, случайно, не забыл, что должен поцеловать свою невесту? — Наклонившись к Хлое, Саймон произнес: — Ты только что стала свидетелем истинной снисходительности под давлением. Только тебе удается выявить у меня лучшие качества.

Через некоторое время Саймон провозгласил тост. Тост был простым и красноречивым, хотя не совсем искренним. Но о последнем знала только Хлоя.

Вместо того чтобы заниматься плагиатом тостов, которые произносили шаферы его отца на прошлых свадьбах, Саймон произнес следующее:

— Кто‑то однажды сказал мне, что любовь — дар, который нужно беречь. В то время я был ребенком, и не думаю, что до конца понял смысл этих слов. Но теперь я взрослый и знаю: эти слова правдивы. — Он поднял бокал. — За невесту и жениха и за то, чтобы им удалось сберечь свою любовь!

Гости повторяли его слова, послышался звон бокалов.

— Я горжусь тобой, — прошептала Хлоя, когда Саймон вернулся на свое место.

— Ты должна мной гордиться. И спасибо за поддержку.

Она нахмурилась:

— Ты однажды уже благодарил меня за поддержку — сразу после того, как от твоего отца ушла Кларисса.

Ах. Его первая мачеха и единственная женщина, которая относилась к нему как настоящая мать. Хлоя вспомнила, как Саймон поклялся тогда, что никогда больше никого не полюбит и никому не будет доверять. Хлоя сказала ему, что это несправедливо, только она была не так красноречива.

Хлоя говорила ему тогда:

— Это как шоколад. Я люблю шоколад. В прошлом году, когда у меня было расстройство желудка, меня стошнило шоколадкой, которую я съела. Если бы я стала отказываться от шоколада из‑за этого неприятного случая, то многого бы себя лишила.

— Ну и дела, тебе следовало бы работать в компании по производству поздравительных открыток, — ответил он сухо.

Но оба рассмеялись.

— Рад, что ты не воспользовался моей аналогией, — сказала она ему теперь.

— Я подумал, лучше не говорить на эту тему, раз мы собираемся ужинать.

— Ты… ты действительно считаешь, что любовь — дар, который нужно беречь?

— Да.

— Ты когда‑нибудь был влюблен?

Он повертел между пальцами ножку бокала.

— Да.

Его слова стали новостью для Хлои и удивили ее еще больше, чем его откровение насчет таинственной женщины. Был ли он влюблен в эту женщину? Вероятно, нет, так как он сказал, что они никогда не ходили друг к другу на свидания и не будут. Хлоя вспомнила всех недавних подружек Саймона.

— Кто она? — спросила Хлоя.

— Она действительно особенная женщина.

Он отвечал уклончиво, что только подогрело ее любопытство. Не сдержавшись, она спросила:

— У нее есть имя?

— Давай просто называть ее возлюбленной.

Она скрестила руки на груди:

— Как несправедливо.

— Что?

— Ты знаешь обо всех парнях, в которых я влюблялась, не говоря уже о количестве мороженого, которое я съела, расставшись с ними.

— Ты для меня открытая книга.

А он вел себя очень скрытно, что было на него совсем не похоже.

— Рассказывай же! — потребовала Хлоя.

Но, сделав глоток шампанского, Саймон промолчал.

— Боже! Пожалуйста, только не говори мне, что это ужасная Дафна Нортон.

— Что ты имеешь против Дафны?

— Она груба, эгоцентрична и… и рекламирует нижнее белье.

Саймон усмехнулся:

— Не понимаю, почему, демонстрируя нижнее белье, она становится ужасной.

— И не поймешь, — проворчала Хлоя и, так как ее бокал был пуст, взяла бокал из рук Саймона. Отпив шампанского, она сказала: — Только не Габриэла.

— А, Габриэла! — одобрительно протянул он. — Мы с ней здорово проводили время.

— Без сомнения. Эта женщина способна засунуть обе своих ноги себе за голову.