Лучи жизни - [84]

- Вы знаете, я иногда чувствую себя не живым человеком, - говорил он Ношевскому, - а героем какого-то сатирического произведения.

- Вероятно, так же чувствовал себя тот, кого осудили за преподавание теории Дарвина, - заметил Ношевский. - Если был возможен тот процесс, то почему невозможен этот? Согласитесь, профессор, теория Дарвина пользуется еще более всеобщим признанием, чем ваше открытие. Не забывайте и того, что уже в двадцатом веке слушались дела о "ритуальных убийствах".

- Так что же, мы, по-вашему, живем в средневековье? Может быть, меня сожгут на костре, как ведьму?

- Нет, зачем же? - улыбнулся Ношевский. - В двадцатом веке существуют более усовершенствованные способы устранения опасных людей. Впрочем, если вы окажетесь в руках "рыцарей" или "золотых рубашек", то можете угодить и на костер!..

Только одно обстоятельство все-таки подбодряло Чьюза. Пока в парламенте шло чтение библии, авторитетная научная комиссия произвела исследование Y-лучей и снова пришла к заключению о том, что они совершенно безвредны для человека. Таким образом, Чьюз мог опереться на официальное научное решение, которое нельзя было так просто отвести, как это было сделано с заключением комиссии "Ассоциации прогрессивных ученых".

Одновременно с выступлением прогрессивных депутатов парламента буря протестов против предстоящего процесса поднялась как в самой стране, так и за ее пределами. Количество телеграмм, резолюций ученых обществ, рабочих организаций, профсоюзов, научных институтов все увеличивалось; телеграммы на имя правительства требовали не допустить фарса, позорящего страну. Не было уже уголка на земном шаре, откуда бы не шли эти телеграммы. "Горячие новости", "Рекорд сенсаций" и подобные им газеты сначала пробовали величественно игнорировать это движение, но и они не выдержали, когда "Рабочий" опубликовал открытое письмо Чьюзу от академий, научных институтов, научных организаций и профсоюзов Коммунистической страны. В этом письме выражалось соболезнование профессору Чьюзу по поводу того, что ему приходится жить и работать в стране, которая еще не вышла из полосы средневековья и где ученых судят, как колдунов и ведьм. "Неслыханное оскорбление!", "Коммунисты смеют нас учить!", "Вмешательство во внутренние дела!" - наперебой закричали газеты "Рекорд сенсаций" и "Горячие новости". Газета "Руки по швам!" требовала немедленного разрыва дипломатических отношений, объявления войны и воздушной бомбардировки коммунистической столицы. "Мы им покажем средневековье! - кричали "Руки по швам!" - Наша авиация и бомбы докажут им, что мы самая передовая страна!""

Свобода" была несколько умереннее."

Всему миру известно, - писала газета, - что в Коммунистической стране академии и научные институты являются государственными организациями. Поэтому заявление от их имени представляет собой не что иное, как попытку вмешательства Коммунистического государства во внутренние дела Великой Демократической республики. Иск гражданки Оллис к гражданину Чьюзу - частный спор двух свободных граждан Великой Демократической республики и, как таковой, подлежит рассмотрению нелицеприятного суда. Письмо коммунистических академий и институтов является недостойной попыткой оказать давление на свободный суд, что противоречит принципам и традициям великанской демократии. Факт посылки вышеназванного письма доказывает, что в Коммунистической державе эти великие демократические принципы попираются, но Великая Демократическая республика и все цивилизованное человечество свято чтут их. Вышеназванное письмо нарушает основные права человека, свободу совести и прочие демократические свободы. Если у Чьюза осталась хоть капля патриотизма, он сам должен потребовать, чтобы оскорбительное письмо было взято назад".

Чьюз не заставил себя долго ждать. В "Рабочем" появился его ответ: "Друзья и коллеги! - писал он ("О, он называет коммунистических ученых друзьями!" завопили "Горячие новости"). - Я благодарен вам за поддержку и сочувствие. Конечно, нашу страну оскорбляете не вы. Ее оскорбляют те, кто смеет обвинять ученых в колдовстве. Но я верю в наш народ и поэтому верю, что судебная комедия будет разоблачена".

Через несколько дней последовал взрыв, не менее оглушительный: "Рабочий" перепечатал интервью, данное профессором Чьюзом-младшим журналистам в коммунистической столице."

- Меня спрашивают, возможен ли все-таки этот чудовищный процесс, - сказал профессор Чьюз-младший, - это нелепое "дело о похищенной юности"?

Самый этот вопрос показывает, какая пропасть разделяет наши социальные системы. Что бы вы ни слышали, что бы вы ни знали о нашей стране, вам все-таки кажется невероятным, что ученого, средь бела дня, в столице крупнейшего государства, гордящегося своей цивилизацией, могут обвинять в том, что правильно названо в письме ваших ученых колдовством. А для меня, родившегося и прожившего много лет в этой стране, понятно другое: в нашей стране уже нельзя обойтись без таких процессов, наш социальный строй не может без них существовать. Вы помните, как в течение нескольких лет весь мир защищал двух никому неведомых людей. Невиновность их была очевидна, и все-таки наши правители посадили их на электрический стул. Подумайте о том, что наши судьи не засудили Дарвина только потому, что он не мог попасться им в лапы, но они сделали это посмертно в лице одного из его последователей. Они даже не подозревают, что человека оскорбляет родство не с обезьяной, а с ними, господами судьями. Нет, такие процессы у нас неизбежны: большой обман проходится подпирать малыми обманами.