Лучи жизни - [37]

Петер стал осторожен. Он понимал, что сделал ошибку. Ошибка была не в том, что он оставил Эмму, а в том, что полюбил ее. Неприятно, конечно, что за его ошибку расплатился другой человек, но что поделать - больше это не повторится! Он искупит свою вину тем, что добьется цели. Женщины для него отныне перестанут существовать! Он слышал, что есть мужчины, которые ненавидят женщин. Почему же ему не стать таким же? Но - увы - он любил женщин! Как святой Антоний, он все время боролся с искушениями и был побеждаем ими только во сне.

Время шло, но сбережения росли слишком медленно для того, чтобы отважно выступить с ними в открытую борьбу на поле битвы, именуемое жизнью. Петер все чаще нервничал и сердился. Начало его карьеры очень удачно совпадало с началом жизни Докпуллера: тот был газетчиком, а он - грузчиком, сторожем, мелким служащим. Но дальше все шло иначе. Почему? Он никак не мог понять.

В тяжелой борьбе с самим собой прошло еще три года. Все чаще болела мать, грудь ее разрывалась от припадков кашля. Однажды осенью она слегла. Врач прямо сказал Петеру, что в этих условиях она долго не протянет, надо везти ее на юг, к солнцу, к теплу. Петер любил мать и многим был ей обязан. Он решил последовать совету врача. Но ночью его взяло сомнение: а если мать все-таки умрет? Тогда напрасно пропадут все его сбережения. Если бы он был уверен, что спасет ее, он, конечно, не колебался бы, он обязательно повез бы ее на юг... В конце концов, немалая доля этих сбережений заработана ею самой. К тому же, она всегда обслуживала его, обшивала, стирала, вела хозяйство. Нет, он отлично понимал, что мать имеет право поехать на юг. Но если она все-таки умрет?

Снова, как в ту ночь, когда он решал вопрос об Эмме, Петер не сомкнул глаз. Едва рассвело, он побежал к врачу. Если врач гарантирует ему спасительность поездки на юг, он немедленно отправит мать туда. Но врач только рассердил Петера. Он никак не хотел дать определенный ответ. Он только говорил: "Возможно, это спасет ее", "Возможно, это даст отсрочку"...

Наконец Петер категорически потребовал определенного ответа. Но врач развел руками и сказал:

- Вы сами понимаете, ваша матушка в том возрасте, когда гарантировать ничего нельзя.

- Так, значит, она может умереть и на юге?

- Может.

- Зачем же тогда ее везти?

Врач, очевидно, уже исчерпал все свои "возможно" и издал лишь неопределенный звук, сопроводив его неопределенным жестом.

Петеру было очень жалко мать, но, в конце концов, она старуха, а перед ним - вся жизнь... И потом по всему поведению врача было ясно... Он только не хотел прямо сказать... Не хотел огорчить...

На этот раз Петер принял решение быстрее и безболезненнее, чем в случае с Эммой.

Мать действительно не дотянула до весны, Петер искренне плакал, горюя не только о матери, но и о том, что он остался совсем одиноким. Петер говорил себе, что, как это ни грустно, он был прав, отказавшись от поездки на юг. Эта поездка все равно ничего не изменила бы. Совесть почти не мучила его на этот раз.

С некоторого времени Петером овладело новое чувство - какая-то неясная, глухая, ни на секунду не проходившая тревога... Неумолимое время шло своей тяжелой поступью, а он - стоял на месте. Так иногда бывает во сне: опасность приближается, надо бежать, но нет сил сделать ни шагу. Такое чувство испытывал Петер - над ним нависла ужасная угроза навсегда остаться маленьким, ничтожным человечком, а он не двигался с места. Ему уже перевалило за тридцать. С отчаянием он видел, что годы накапливаются много быстрей, чем сбережения. Со рвением древнего анахорета, спасающего душу, он каждый день запрещал себе то, что еще вчера разрешал. Костюм его явно обносился - не было заботливых рук матери. Бахрома брюк, этот ореол бедности, обрамляла его ноги, спешившие к богатству.

Неизвестно, как сложилась бы судьба Петера Гуда, если бы он вскоре не познакомился, а затем и сошелся с таким же, как и он, поклонником теории Докпуллера - Джеком Пеккоуртером. Джек в избытке обладал не столько бережливостью, сколько вторым свойством, указанным в книге о Докпуллере: предприимчивостью. Все свое внимание он сосредоточил именно на ней, очень мало заботясь о самоограничении. Да и последнее он понимал несколько иначе, чем Петер.

Джек занимал небольшую должность на интендантском складе. Однажды он сообщил Петеру, что у них был пожар и на этом деле "можно заработать". Петер не понял и удивленно посмотрел на приятеля. "Вполне по теории Докпуллера", добавил тот. Но Петер отлично изучил синюю книжку: там не было ни слова о том, как зарабатывать на пожарах.

Джек набросал план, от которого у Петера закружилась голова. Для осуществления этого плана нужны были деньги, довольно много денег. Нет, сбережений Петера недостаточно. Разве это деньги? А у Джека вообще сбережений нет. Не мог бы Петер заимообразно взять у хозяина? Сколько? Тут Джек назвал такую сумму, что Петер вздрогнул. "Конечно, хозяин не даст! С какой стати?" "Вот именно: с какой стати у него просить?" - засмеялся Джек. Он предложил другое: вынуть деньги из кассы на несколько дней - ведь не каждый же день они нужны и не каждый день их проверяют.