Лубянка. Советская элита на сталинской голгофе, 1937-1938 - [232]

Подобные показания не устраивали следственные органы. На полях протокола допроса Любарского начальник отдела указывал: «Вообще говоря, это доклад о недочетах в работе института, а не показания одного из руководителей контрреволюционной организации. Иначе надо допрашивать» (ЦА ФСБ России. АСД Р-3999. Т. 2.Л. 36).

Следователи использовали различные факты из биографий арестованных, которые должны были усилить их вину. Любарский еще до революции получил высшее образование в Военно-медицинской академии в Петербурге. Попав в плен во время 1-й мировой войны, он вместе с немецкими врачами лечил раненых военнопленных в лагере в Ламсдорфе. В дальнейшем Любарский поддерживал научные связи с немецкими микробиологами и высоко отзывался об их профессиональном уровне. Сотрудница Контрольного института Л.А. Алексина являлась бывшей дворянкой, урожденной Линдфорс. Прежний директор Контрольного института Тарасевич при Временном правительстве был санитарным инс- лектором армии. Первый директор института им. Мечникова Коршун был включен в 1922 г. в список для высылки из страны, но по настоянию наркома здравоохранения Семашко ему было разрешено остаться в России.

Все эти репрессии негативно отразились на дальнейших научных разработках в области микробиологии и эпидемиологии.

Документ № 29

Укрепление боеготовности Красной Армии во многом зависело от соответствующего медико-санитарного обеспечения личного состава. В течение исследуемого периода были приняты важные решения, направленные на поддержание физического здоровья красноармейцев. Однако в условиях кампании борьбы с «вредительством» эти решения носили специфический характер. Например, в циркуляре Особого отдела ГУГБ НКВД СССР от 29 августа 1937 г. наряду с указаниями о необходимых в борьбе с отравлениями в частях РККА мероприятиях, направленных на ликвидацию антисанитарии, содержались и другие установки. Они касались бактериологических диверсий, когда сотрудники санитарной службы разрабатывали планы отравления личного состава и распространения заразных заболеваний.

В протоколах важнейших показаний весной 1938 г. это направление деятельности органов госбезопасности представлено показаниями помощника начальника 1-го отдела Санитарного управления РККА военврача 2-го ранга М.М. Лукина (см. также док. № 35). Лукин закончил медицинский факультет Московского университета. Был врачом в Красной Армии. В 1920 г. попал в плен, но сохраненное удостоверение офицера царской армии спасло его от расстрела. Его работа в Санитарном управлении проходила под руководством начальника Управления М.И. Баранова, бывшего врача царской армии.

Но обвинения во «вредительстве» в мобилизационной подготовке санитарной службы РККА, срыве обеспечения средствами защиты от бактериологического нападения и подготовке покушения на Ворошилова путем отравления являлись второстепенными.

Главное же заключалось в том, что родная сестра Лукина, Н.М. Лукина, с 1910 по 1936 г. была женой Бухарина, а сам Лукин приходился Бухарину двоюродным братом. Соответственно, Лукина обвинили в том, что с 1928 г. он был завербован Бухариным в правотроцкистский блок (ЦА ФСБ России. АСД Р-23646).

Репрессии затронули и других представителей семьи Лукиных. Родной его брат, Н.М. Лукин — директор института истории Академии АН СССР, 1885 года рождения, был арестован 22 августа 1938 г. и 26 мая 1939 г. приговорен к 10 годам заключения в ИТЛ, где и умер. Лукина, арестованная 30 апреля 1938 г., была 8 марта 1940 г. приговорена к ВМН. Вся семья Бухарина с «легкой руки» Сталина была отмечена печатью смерти.

Документ № 30

15 августа 1937 г. Сталин получил развернутое спецсообщение наркома внутренних дел Украины И.М. Леплевского о националистической антисоветской организации, раскрытой НКВД. Среди ее членов упоминался командующий Харьковским военным округом командарм II ранга И.Н. Дубовой, который с санкции Ворошилова был арестован 21 августа того же года. Внимательно изучив протокол допроса Дубового от 22 августа, Сталин на полях внес свои указания, адресованные наркому внутренних дел Ежову. Его внимание привлекли показания о том, что на складах Харьковского и Киевского военных округов якобы существовали диверсионные ячейки, которые готовили диверсии на военных складах и должны были ослабить мощь Красной Армии в момент начала войны. Сталин дал указание «выяснить» положение дел (АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 319. JI. 16). Спустя несколько дней Леплевский уже рапортовал о выявленных диверсионных группах в Украинском военном округе.

Как правило, в показания командующих приграничными военными округами следователи вписывали положения об участии совместно с партийно-советским активом в различного рода националистических организациях.

Командующий Харьковским военным округом Дубовой «признался» в том, что входил в состав националистической организации и что его деятельность была составной частью военно-фашистского заговора на Украине (см. также Док. №№ 12, 21, 31). Конечной целью участников «националистического заговора» являлось отделение Украины от СССР.

Командованию Красной Армии различных уровней в «контрреволюционных правотроцкистских» организациях отводилась роль силовой составляющей в процессе «подготовки» государственного переворота. Во «Временном центральном Сибирском правительстве», которое якобы хотели создать в Восточно-Сибирском крае Разумов и арестованная вместе с ним значительная часть партийно-советской номенклатуры, на роль военного министра намечали бывшего командующего ЗабВО И.К. Грязнова (ЦА ФСБ России. АСД Р-23498. Т. 1. Л. 38).