Ложь во спасение - [82]

Или отсчитывающая время на циферблате секундная стрелка означала что-то другое?… Но что?

Задумчиво протянув руку, Евгений достал часы из портфеля и положил их на ладонь, ощутив кожей холодок белого металла.

Этот ход с часами выглядел не менее странным, чем все остальные ходы в этой игре, которую Евгений вел вслепую. Он выглядел не просто странным, а абсолютно нелепым, потому что определенно раскрывал карты человека, ведущего игру. Теперь по крайней мере стало абсолютно ясно, что человек этот – один из тех, что накануне обсуждали достоинства и недостатки декоративных балконов в проекте жилого дома у него в кабинете. Это было очевидно, потому что именно там, в кабинете, его портфель оставался какое-то время без присмотра. Если не считать прихожую Ленки Лисичкиной, в которой портфель одиноко простоял часа полтора.

Но в прихожую Ленки Лисичкиной не входил никто посторонний.

Как, впрочем, и в его собственную прихожую.

Оставался только рабочий кабинет. Единственное место, где можно было легко осуществить этот фокус с часами ближе к концу рабочего дня, справедливо понадеявшись на то, что в это время он уже не станет копаться в портфеле в поисках каких-то бумаг и, значит, не обнаружит сюрприза раньше положенного времени. Зная, что он никогда не курит в кабинете. Все было просто и легко, как дважды два. Непонятна была только цель. Зачем кому-то понадобилось пробираться в квартиру убитого, снимать браслет с часами с его руки, заводить их и потом тайком подкладывать эти часы Евгению в портфель?

Непонятно. Необъяснимо. Нелогично.

Рассчитывать на то, что часы каким-то образом попадутся на глаза представителю следственных органов, было бы по меньшей мере глупо. Никто не знал, что Евгению придется быть понятым в квартире с обнаруженным мертвецом. Это вышло случайно, просто потому, что именно в это время у него, как назло, кончились сигареты. Если бы не сигареты – он не вышел бы из дома, не столкнулся бы на лестнице с участковым. А главное – в любом случае, как бы ни сложилась ситуация, не было практически никаких шансов на то, что часы в его портфеле увидит кто-то посторонний. Тем более участковый или следователь. И о прибытии следственных органов, кстати, тоже никто не знал заранее. Никто, кроме соседа в тапочках, который первым забил тревогу, заподозрив неладное. Кроме него – ни одна живая душа…

«Нет, – подумал Евгений, продолжая как завороженный смотреть на секундную стрелку, бегущую по кругу черного циферблата. – Нет, меня не так-то просто сбить с толку… Глупо даже на это надеяться…»

Какая-то другая, новая и важная, мысль мелькнула на задворках сознания и исчезла, не успев оформиться. За спиной раздался голос – знакомый, но в то же время показавшийся чужим.

Он обернулся, продолжая держать в руке часы убитого Слизня.

Яна стояла рядом и смотрела на него прищурившись. Казалось, находка Евгения ее совсем не удивила. Она скользнула по белому браслету равнодушным взглядом, хотя было понятно, что часы она узнала. Не могла не узнать, Евгений был в этом уверен.

– Ты что-то спросила? Извини, я не расслышал.

Она помолчала еще какое-то время, будто что-то решая для себя.

– Я не спросила, а сказала. Я сказала, что ухожу от тебя. Потому что не могу больше жить с человеком, который играет в такие странные игры.

– Какие странные игры? – Только теперь Евгений обратил внимание на то, что Яна была одета в черную кожаную юбку и длинное драповое пальто, еще не застегнутое. В руках она теребила перчатки, а в прихожей, надо полагать, стоял уже наготове чемодан, набитый вещами.

Как это ни удивительно, Евгений ничего не почувствовал.

Вообще ничего.

Наверное, потому, что исход событий был предопределен. Рано или поздно это должно было случиться – начиная с того момента, когда она решила, что живет под одной крышей и спит под одним одеялом с убийцей, их отношения были обречены. Наверное, он должен принять ситуацию и, может быть, даже поблагодарить Яну за то, что она сделала первый шаг.

Он подумал об этом с горькой иронией и продолжал молча смотреть на нее, дожидаясь ответа на свой вопрос.

– Зачем тебе понадобились его часы? – наконец спросила она, в упор глядя на Евгения совершенно чужим взглядом. В этом взгляде нельзя было различить никаких чувств, кроме отстраненного, холодного и брезгливого любопытства. Так смотрят на раздавленную колесами машины крысу из помойки. Евгения передернуло от этого взгляда.

– Низачем. Я не брал их, если тебе интересно.

– Но ты ведь держишь их в руках. Или у меня галлюцинации?

– Я держу их в руках, потому что только что нашел у себя в портфеле. И я понятия не имею, как они там оказались.

– Да, конечно. Ты не имеешь понятия. Ты ни о чем не имеешь понятия, – сказала она уставшим голосом. – Даже о том, куда и зачем ходишь по ночам.

– Я… – начал было он и замолчал, поняв, что Яна связывает его отсутствие той ночью в квартире и появление часов в одну логическую цепочку. Слишком очевидную логическую цепочку, звенья которой идеально подходят друг к другу. Евгений опешил от этой очевидности.

– Я устала уже слушать твои оправдания. Прибереги их для кого-нибудь другого. Хотя, надеюсь, они тебе не понадобятся. От всей души желаю…