Ложь во спасение - [64]

– Лен, какие поведенческие реакции? Ты что, всерьез думаешь, что я всех и каждого на эти самые реакции тестирую? Молоточком бью по коленочкам прежде, чем представиться и руку пожать, да?

– Молоточком по коленочкам – это невропатологи, – механически поправила Лена. – А не психиатры.

– Да какая, к черту, разница?!

– Не ори, Женька. Я имела в виду, что при близком общении человека с нездоровой психикой видно. Для того чтобы поставить общий диагноз, не нужно быть специалистом.

– При близком, может, и видно, – нахмурился Женька. – А при дальнем? У меня близких знакомых – раз, два, и обчелся, а дальних знакомых и родственников – целый воз и маленькая тележка. Да и вообще, насколько я знаю, психи в фазе обострения в больницах лежат. А вне фазы обострения они мирные… и их не разберешь…

– Мирные, – вяло усмехнулась Лена. – Мирно так тюкают по голове топориком чужих соседей… Хотя, конечно, ты прав. Здесь действовал, определенно, и не шизофреник. Он рассчитал все, все предусмотрел. А для этого ясная нужна голова. Здесь какая-то мания… навязчивая идея…

– Ну вот, – после недолгой паузы Женька подвел итог беседы, – диагноз мы ему уже поставили. Только нам от этого не легче. Наоборот – тяжелее. Потому что, сама понимаешь, от такого человека можно ожидать чего угодно.

– Да, – ответила Лена задумчиво. – Понимаю. Чего угодно. Не исключено, что этот человек просто мстит тебе таким странным образом за какую-то обиду, нанесенную, может быть даже, в далеком прошлом. Женька, вспомни, ты кого-нибудь обижал в далеком прошлом?

– Обижал. – Он энергично закивал головой в ответ. – Конечно, обижал в далеком прошлом. И в недалеком прошлом тоже. И в настоящем. И в будущем тоже непременно кого-нибудь обижу. Так что совсем скоро буду жить один в четырехподьездном десятиэтажном доме. Как король. Потому что всех моих соседей на фиг поубивают обидчивые маньяки.

– А если серьезно?

– Куда уж серьезней! – Женька безнадежно махнул рукой, достал из кармана пачку сигарет и закурил, уже не спрашивая разрешения. Лена молча смотрела, как он курит, и думала о том, что через несколько минут он уйдет. Уйдет, потому что дома его ждет любимая женщина. И может быть, больше уже никогда и не придет. Потому что, если все закончится благополучно, ему и незачем уже будет сюда приходить. А если все закончится неблагополучно…

Об этом даже думать было нельзя. Лена запретила строго-настрого себе об этом думать, встала и принялась греметь посудой, убирая со стола нетронутую яичницу.

– Жень, и все-таки это не значит…

– Значит! – холодно перебил он. – Это очень даже значит! Я понимаю, мы с тобой тут рассуждаем и думаем, что правильно рассуждаем, но, может, ни черта и не правильно… Да какой толк от рассуждений! Если завтра этот человек подкараулит тебя где-нибудь в темном подъезде, рассуждения уже не помогут…

– Завтра суббота, – вяло возразила Лена. – У меня скользящий выходной. Пусть караулит в подъезде сколько угодно. Я из дома носа не высуну.

– Все шутишь, – усмехнулся он и смял сигарету в пепельнице. – Ленка, ты мне пообещала.

– Я все равно не понимаю. Ну, не буду я тебе звонить, и что от этого изменится?

– Звонить вообще-то можно, – подумав, разрешил Женька. – Я не думаю, что этот наш маньяк мой телефон прослушивает.

– Я тоже не думаю, что прослушивает. Для этого же аппаратура специальная нужна. Откуда у маньяка специальная аппаратура?

– Ниоткуда, – согласно кивнул Женька. – Но вот следить за мной этот человек запросто может. А если следит – значит, знает уже про тебя. Знает, где ты живешь, и где ты работаешь, может быть, тоже знает… Лен, какой же я вчера был дурак! Зачем я к тебе пришел, а?

– Никакой ты был не дурак, – подумав, ответила Лена. – Ерунда все это. Мало ли у тебя может быть знакомых, к которым ты можешь просто так… зайти.

Он промолчал в ответ. Посмотрел на часы, о чем-то задумался. А потом сказал то, что и должен был сказать, рано или поздно:

– Мне пора, Ленка. Правда, пора.

– Не поел даже, – ответила она не глядя. Стало как-то пусто внутри.

– Ничего. В следующий раз как-нибудь. Вот приготовишь утку с яблоками… я приду и съем ее обязательно.

– В следующий раз – это когда, Жень? – спросила она жалобно.

Он не ответил и вышел из кухни. Лена поплелась следом, как на эшафот.

Пока Женька одевался в прихожей, она молча стояла рядом, не зная, что сказать. А потом вдруг выпалила на одном дыхании, сама от себя не ожидая:

– Жень, если честно, я все придумала. Этот мой Сашка, он… Он ни в какой не в командировке. Его вообще нет. Нет и не было. А тапочки эти я для Веньки купила. Помнишь брата моего, Веньку? Он приходит иногда в выходные. И бритвенные приборы в ванной тоже… его.

– Кого – его? – Женька оторопело уставился на нее и застыл с курткой в руках.

– Венькины, – поморщившись, объяснила Лена. – Ну, он иногда ночевать остается. И бреется по утрам. Жень, ты чего на меня так смотришь?

– Венька – бреется? – Он строго сдвинул брови. – Это как – бреется? Это сколько же ему лет, а?

– Восемнадцать. – Лена пожала плечами.

– Восемнадцать, – недоверчиво повторил Женька. – Восемнадцать лет Веньке. С ума сойти… Лен, ведь я его когда последний раз видел, ему лет пять было! Или шесть!