Ложь во спасение - [44]

– Женя, – раздался наконец ее тихий голос, когда Евгений уже курил на кухне возле окна, разглядывая колышущиеся от ветра силуэты деревьев вдоль противоположной стороны улицы. – Женя, нам нужно поговорить.

Эта холодная серьезность, прозвучавшая в ее голосе, ему сразу не понравилась. В глубине души шевельнулось давно забытое, трусливое чувство неотвратимой расплаты. Что-то похожее он ощущал последний раз в детстве, когда ни о чем не подозревающая мама открывала дневник и натыкалась на жирную двойку по литературе. Неприятное, царапающее душу чувство.

– Таким тоном обычно объявляют приговор в суде, – снова попытался шутить Евгений. – Или диагноз, уже не требующий врачебного вмешательства ввиду его абсолютной бесполезности.

– Я тебя люблю, – ответила она невпопад, совершенно серьезно и все тем же холодным тоном.

С ума сойти можно, подумал Евгений. Придется, наверное, сойти с ума, никуда уже от этого не денешься. Он понятия не имел, что ответить ей на это некстати прозвучавшее признание.

– Это самое главное. Ты… не забывай об этом, ладно? – добавила она, глядя прямо в глаза.

– В смысле? Почему я должен об этом… забывать? Ты что, уходишь от меня? – Внезапно промелькнувшая догадка показалась единственно верной. Тысячи коротких и ясных, как вспышки фейерверка, мыслей пронеслись в голове в этот момент: конечно, а как же иначе. Никто и не думал, что она все это выдержит. Никто и не надеялся. Да и глупо было надеяться, и по большому счету не имел он на эту надежду никакого права. – Уходишь?

– Никуда я не ухожу, – ответила она сердито. – С чего ты вообще взял, что я ухожу куда-то? Я не об этом с тобой поговорить хотела. О другом. Ты только сядь, пожалуйста.

– Это чтобы не упасть? – осведомился Евгений и послушно уселся на кухонную табуретку. Яна села напротив и, снова не заметив его жалкой иронии, попросила:

– Расскажи мне, как все вчера было.

– Ах вот что. Ты решила устроить вечер воспоминаний. Тогда, может быть, мы все-таки повспоминаем о чем-нибудь другом? Более приятном и романтичном?

– Перестань, прошу тебя!

На Янку смотреть было жалко. Он снова почувствовал себя подлецом, достойным казни на электрическом стуле, но чувство приближения неминуемой опасности было сильнее, и попытки избежать ее были скорее инстинктивными, чем сознательными.

– Хорошо, – пробормотал он, отводя взгляд. – Я, конечно, не совсем понимаю, зачем вообще об этом разговаривать. Но если ты считаешь нужным – пожалуйста.

Он начал вспоминать вчерашний вечер с того момента, как вышел из цветочного магазина. Рассказ вышел коротким, даже и пяти минут не потребовалось, чтобы описать череду незначительных событий, финал которых оказался столь непредсказуемым.

– А потом ты включила свет, – закончил Евгений. – Ты включила свет, и в этот момент наша жизнь раскололась на две половинки. Прости, звучит пафосно…

– То есть… – не обращая внимания на его последние, не относящиеся к фактической стороне событий, слова, задумчиво сказала Яна, – то есть с того момента, как ты вышел из дома, и до той минуты, как я включила свет, времени прошло минут тридцать, не больше.

– Ну да. Тридцать минут. Может быть, тридцать пять.

– Получается, что за это время кто-то… кто-то успел зайти в нашу квартиру, переодеться в твой спортивный костюм, каким-то образом привести сюда Слизня, усадить его в кресло, ударить топором по голове, снова переодеться и смотаться, не оставив следов…

– Шустрый товарищ, однако. Получается, так.

– Жень, а ты понимаешь, что это значит?

– Ни черта я не понимаю, – ответил он, опуская глаза на сцепленные в замок руки. Собственные руки с побелевшими пальцами отчего-то показались чужими, он даже засомневался, что сейчас, если захочет, сможет пошевелить этими пальцами. Ощущение было неприятным, и избавиться от него не получалось.

– Это значит, что человек, который… человек, который сделал это, очень хорошо знал тебя.

– Может быть, – вяло согласился Евгений. Думать об этом не хотелось. Кажется, он уже обсуждал сегодня это с Ленкой Лисичкиной и пришел к тому же выводу.

За окном резко и неприятно завыла автомобильная сигнализация. Вполне подходящий саундтрек, чтобы передать настроение эпизода, мысленно усмехнулся он. Ощущение нереальности происходящего не отпускало ни на миг – может быть, именно поэтому и возникали постоянно эти кинематографические аллюзии. Дождаться бы того момента, когда невидимый режиссер наконец скажет: «Стоп, снято!»…

– Он хорошо знал тебя, – каким-то несчастным шепотом произнесла Яна. – Это во-первых. Во-вторых, у него были ключи от твоей квартиры. То есть дубликат ключей…

– Это могла быть отмычка, – возразил Евгений, чтобы что-то сказать. В существование отмычки не верилось, потому что человек, проникший в квартиру, определенно не собирался ее ограбить. А отмычка, в представлении далекого от криминальной жизни Евгения, была принадлежностью профессионального грабителя.

– Не думаю, – после недолгих размышлений ответила Яна. – Вспомни, у кого-нибудь был дубликат ключей от твоей квартиры?

– У тети Аллы, – вяло усмехнулся Евгений. – Все сходится, мы нашли убийцу.

– Вспомни, – настойчиво повторила Яна. – Может быть, когда-нибудь давно ты оставлял ключ соседям или кому-нибудь из друзей…