Ложь во имя любви - [27]

Приседая перед ее креслом, он лениво спросил:

– Итак, на чем мы остановились?

Алекс в изумлении взглянула на него. Поистине, его самоуверенность не знала предела. Единственным ее желанием было очутиться как можно дальше от этого дома.

– Ни на чем, – пробормотала она смущенно.

Его сверкающие темные глаза, казалось, пожирали каждую черточку ее тела, смущая и нервируя ее. Усилием воли Алекс отвела глаза и невидяще посмотрела в сторону.

– Я хочу насладиться тобой сегодня, – услышала она его голос.

Как он странно выражается. Никогда еще мужчины так не говорили с ней. Видимо, это можно объяснить тем, что английский язык не является для него родным.

По выражению его лица Алекс почувствовала, что Костос очень серьезен.

– Удивлена? Странно. – Костос поднял черную соболиную бровь, а в его глазах зажглись насмешливые огоньки. – Ты была не очень щепетильна, когда сказала, что пойдешь на все, лишь бы увидеться со своим сыном. Отчего же ты остановилась на полпути?

Алекс приложила руку к виску, пытаясь мыслить здраво и найти рациональное зерно в том, что с ней произошло. Что же делать дальше? – спрашивала она себя, стараясь не думать о том, что она натворила.

– Ты считаешь, что это справедливо – заманивать меня в Лос-Анджелесе, а сейчас изображать из себя недотрогу? – поморщился Костос.

Справедливо ли? О какой справедливости он говорит? Разве она его заманивала? Сходя с ума от страха за Патрика, она, как умела, шла к своей, только ей видимой цели, не оглядываясь ни на кого.

– Но ты ведь умный человек. Не хочешь же ты переспать со мной только для того, чтобы восстановить попранную справедливость, – поторопилась проговорить она, нервно сгибая и разгибая пальцы. Она смотрела на Костоса широко распахнутыми глазами, не зная, как еще его убеждать. – Это было бы глупо и неразумно.

– Неразумно…

Костос откинул свою красивую черноволосую голову назад и рассмеялся. От этого смеха у нее мурашки побежали по коже. Он по-хозяйски оглядел ее фигуру, затем легким движением снял пиджак и небрежно бросил его на пол, расстегнул воротник рубашки и развязал галстук.

– Сегодня ночью я вовсе не собираюсь быть разумным. Каким угодно, но только не разумным, – протянул он с иронией в голосе и, вытянув рубашку из брюк, начал медленно ее расстегивать.

Алекс как зачарованная не могла отвести от него глаз. Сначала показалась тонкая полоска его загорелой груди, изредка поросшая темными волосками, а затем он сбросил рубашку и остался голым по пояс, а его рука потянулась к верхней пуговице брюк. Он являл собой олицетворение мужской силы и уверенности.

– Ты ведь меня совсем не знаешь…

– Я узнал уже все, что мне было нужно. – Костос быстро подошел к Алекс, поставил ее на ноги, а затем спустил легкий пиджак с ее плеч, дав ему упасть на пол.

Он не мог оторвать глаз от открывающейся ему роскошной груди под легкой блузкой на бретельках. Чувственная улыбка исказила красиво очерченные губы Костоса. Алекс почувствовала, как напряглись ее соски, предательски проступая через тонкую ткань.

Глаза Костоса сверкали от страсти, он с трудом дышал.

Алекс немного отступила, чуть не споткнувшись о кресло, стараясь убежать от него, от себя и от своих потаенных желаний. Ему стоило только взглянуть на нее одним глазом, как ее охватывало яростное желание быть с ним рядом, желание, которого она никогда ранее не испытывала и которое ужасало ее. Ее слабость грозила вот-вот пролиться наружу, открывая всем ее существо. Впервые в своей жизни она чувствовала себя женственной, красивой и желанной.

Костос притянул ее к себе.

– Чего ты боишься?

Как он почувствовал ее страх? Алекс не могла признаться ему, что она трепетала от его власти над ней, робела от своего собственного чувственного голода. Сладостная и неумолимая страсть овладела ею. Алекс всегда казалось, что она – очень благоразумная женщина, но что-то в ее жизни круто изменилось с тех пор, как Костос переступил порог ее дома. За последние несколько дней она говорила и делала такие вещи, о которых раньше и не помышляла.

– Ничего, – торопливо сказала она.

Ее сопротивление растаяло, как снег, когда ее глаза встретились с его властным взглядом, и опустошающий поцелуй погрузил ее в пучину эротического предвкушения.

– Несомненно, ты самая соблазнительная штучка из тех, что я встречал в своей жизни, к счастью или к несчастью, – глухо произнес он. – Едва я только взгляну на тебя, как меня охватывает желание.

Алекс бессознательно обвила его шею руками и с тихим стоном ответила на его поцелуй. Она убеждала себя, что не желает этого, но он поцеловал ее еще крепче, пробуждая своим коварным языком и гипнотизирующей близостью такие чувства, что для Алекс, ласкавшей его густые волосы, ничто больше не имело значения.

Костос еще крепче прижал ее к себе. Возбуждение понемногу нарастало. Алекс почувствовала, как блаженное тепло заставило затрепетать все ее тело, быстрее забиться ее сердце. Еще немного – и она, как спелый плод, без сил упадет к его ногам.

Костос просунул ступню меж ее щиколоток, раздвигая ей ноги. Алекс почувствовала, как увлажнились ее трусики. Она задрожала. Ее колотил самый настоящий озноб. Ощущение было совершенно новым, неизведанным. Никогда еще желание не овладевало ею с такой силой. Она была просто раздавлена им. А она-то думала, что «дрожь желания» – всего лишь поэтическая метафора.