Ложь - [7]

— Знаешь, — спустя несколько минут тихо говорит Лаклан. — Если что-то из этого для тебя становится трудным... ты можешь просто сказать мне заткнуться. Я пойму.

Я смотрю на него, лицо наполовину скрыто тенями.

— Если становится трудным что?

Он прочищает горло и посылает мне выжидающий взгляд.

— Ты знаешь. Кайла и я. Мы женимся. Знаю, это может быть нелегко... ты и Миранда.

Я игнорирую ледяную хватку в груди и пытаюсь расслабить плечи.

— Она мертва, Лаклан. Нет смысла притворяться и не надо ходить вокруг да около, — выглядываю из окна, теряясь в темноте и лучах пролетающих фар. — Жизнь всегда будет продолжаться, вот что я выучил, и примирился с этим. Лишь из-за того, что для меня что-то закончилось, это не значит, что это что-то закончилось и для всех остальных. Ты женишься на Кайле, и свадьба будет прекрасной. После этого, уверен, она родит гигантских звероподобных детей. И я буду разговаривать с тобой об этом, буду там ради тебя и буду наслаждаться этим. Жизнь продолжается, и я иду дальше. Я делаю это. Ваша жизнь, любовь и счастье не исчезнет из-за того, что потерял я. Ни Миранда, ни Хэймиш никогда не хотели бы этого.

Машина наполняется тишиной, я ощущаю, как он расстроенно смотрит на меня. Я не поворачиваю голову. Просто позволяю словам повиснуть в воздухе.

— Но дело не только в этом, — осторожно говорит он. — Я вижу это по глазам, Бригс. Тебя что-то гложет. Это не печаль и скорбь. И это не Миранда и Хэймиш. Ты мучаешь сам себя. Когда ты, наконец, расскажешь мне... почему? Что на самом деле произошло?

Я тяжело сглатываю.

Двигайся дальше, двигайся дальше.

Фары. Уличные фонари. Все становится ярче и ярче. Аэропорт уже близко.

— Лаклан, ты мне нравишься больше, когда не болтаешь так много, — говорю ему, не спуская глаз с этих огней. Я ставлю точку, считая их, пока они проносятся мимо. Даю понять, что не думаю над его вопросом.

Слышу, как он задумчиво чешет бороду.

— А Кайла не жалуется, — говорит он.

Я закатываю глаза, радуясь, что у меня есть что-то ещё, за что можно зацепиться.

— Что бы ты ни сделал, она не увидит в этом ничего плохого. Это любовь, приятель. И я, правда, действительно счастлив, что она у тебя есть. Ты больше всех на свете заслуживаешь любви.

Проходит несколько мгновений.

— Знаешь, — говорит он, — у нас их не будет.

Я смотрю на него.

— Не будет кого?

— Детей, — говорит он. Качает головой. — Мы обсуждали это, но... она не в восторге от этой идеи и если честно, я тоже. Ребёнок с моими генами... не очень честно.

Должен сказать, я удивлён услышать такое от Лаклана лишь из-за глубины его любви к Кайле. С другой стороны, не удивлён услышать ее позицию по этому поводу. У Кайлы материнский инстинкт гремучей змеи. Имею в виду в хорошем смысле.

— Что ж, очень плохо, — говорю ему, — потому что какими бы не были твои гены, ты будешь замечательным отцом. Намного лучше, чем я был, это точно, — я вздыхаю, на мгновение зажмуривая глаза. А когда открываю их, мы подъезжаем к аэропорту. — Но поступай, как считаешь нужным. Если ты не хочешь их, не заводи. Последнее, что нужно миру, так это ещё один нежеланный ребёнок. У вас с Кайлой есть собаки, вы и ваши очень загруженным жизни. Этого достаточно. Поверь мне.

— Я почти уверен, Джессика с ума сойдёт, когда узнает, — говорит Лаклан, называя нашу маму по имени, как делает обычно. Он подъезжает к обочине около зоны отправления. — Я ее последний шанс на внуков.

— У неё был внук, — огрызаюсь я, слова льются словно яд. Кровь громко стучит в ушах. — Его звали Хэймиш.

Образы Хэймиша пролетают мимо меня. Ледяные голубые глаза, рыжеватые волосы. Большая улыбка. Всегда спрашивая: «Почему? Почему папочка?» ему было всего два, когда его забрали у меня. Сейчас ему было бы почти шесть. Я всегда ждал, когда он пойдёт в школу. Я знал, любопытство приведёт его к большим и лучшим свершениям. Хоть в конце я и не был влюблён в Миранду, я был влюблён в своего мальчика. И даже когда у меня хватало решимости эгоистично желать другой жизни для себя, он всегда был для меня главным.

Это не должно было случиться.

Лаклан пристально смотрит на меня, широко открыв глаза, раскаяние покрыло его лоб морщинами.

— Бригс, — говорит он, голос хрипит. — Прости. Извини, я не это имел в виду.

Я быстро качаю головой, пытаясь избавиться от гнева.

— Все в порядке. Прости. Я просто... я знаю, что ты имел в виду. Сегодня был длинный день, и мне просто надо поехать домой и немного поспать.

Он кивает, хмурясь от стыда.

— Я понял.

Я громко выдыхаю и пытаюсь взбодриться.

— Ладно, время пройти через ад безопасности. Спасибо, что подвёз, Лаклан, — тянусь на заднее сиденье и хватаю сумку, прежде чем выйти из машины.

— Бригс, — снова говорит он, наклонившись на сиденье, чтобы посмотреть на меня, прежде чем я закрою дверь. — Серьёзно. Береги себя в Лондоне. Если тебе что-то понадобится, просто позвони мне.

Кулак в груди ослабевает. Я взрослый мужчина. Мне хочется, чтоб он не беспокоился обо мне так сильно. Хочется, чтоб я не чувствовал, что мне это нужно.

Я машу ему рукой и отправляюсь в свой путь.

***

Все дикторы по радио продолжают болтать о том, каким прекрасным был уикенд, долгое лето с рекордно-высокими температурами и обжигающим солнцем. Естественно такая погода была в те выходные, когда я был в Шотландии, и, конечно же, когда я собираюсь в понедельник, на улице льёт как из ведра.