Ложь - [36]
— Почему не надо спрашивать у Лили?
— Потому. Незачем ее предупреждать.
— Предупреждать? — Я не верила своим ушам.
— Да. Как-никак Лили под подозрением.
Понятно.
73. Лили под подозрением.
Да. Это правда.
И Лоренс под подозрением. И я. И Роджер Фуллер. И Натти Бауман. И ее собачонка Бутс, если уж на то пошло. Все находившиеся в тот вечер на пляже — вкупе с трупом Колдера — под подозрением. Найджел. Мег. И доктор Таддеус Чилкотт.
На него-то я сделала ставку. Прямиком на Чилкотта, хотя как и почему даже подумать не могу. Он появился, когда Колдер был уже мертв, так нам сказали. Да я как будто и сама видела. Однако…
Впрочем, суть не в этом. Суть в том, что, коль скоро имеет место убийство, кто-то должен был его совершить.
Лили?
Что мне известно о Лили Портер, если отвлечься от того факта, что я знаю ее всю жизнь? Она пятью годами моложе меня. Это мне известно. Ее мужа, Франклина, нет в живых. Мне и это известно. Как известно и то, что умер он в тюрьме. В 1968-м или в 1969-м, точно не помню. Зато знаю, что вдова из Лили получилась великолепная. Во всей пышной красе. С годами дешевеющей. В детстве, когда она еще звалась Лили Коттон — и была «малюткой» и «куколкой» матери, Мейзи Коттон, — она носила ярко-розовое. Точнее — и справедливости ради — надо сказать: ее так одевали. Ведь этот ужасный цвет выбирала не Лили, а Мейзи. (Интересно, сторож Бёрт еще не читал «Что знала Мейзи»[18]?) Мы-то все знали, что знала Мейзи, — ничего. Бедная Лили Коттон. Ее отец умер, а мать была полной дурой.
Все Лилины мужчины умерли, причем — как мне сейчас пришло в голову, смерть их не была мирной. Отец Лили погиб, кажется, под колесами трамвая. Ее брат, Юстас Коттон, погиб на войне. Муж умер в тюрьме, а Колдер Маддокс — на пляже в Мэне. И ни слова об этом в прессе не появилось. Что-то здесь не так. Очень-очень не так. Бесспорно. Лили Портер под подозрением. И оно наверняка ошибочно.
Лили с ног до головы настоящая дама. Глаза у нее наполняются слезами, а руки дрожат, если море выбрасывает на песок какую-нибудь бабочку. Она добрая по натуре и на редкость чуткая. Глуповатая, может быть, но тем не менее чуткая. Ей по вкусу широкий диапазон сумасбродств — от «Движения за моральное перевооружение»[19] до восторженного преклонения перед «Диснейуорлдом»[20]. Мужчин она выбирает как какая-нибудь гангстерская подружка: и Франклин, и Колдер по-своему гангстеры. Мне смутно вспоминается еще один мужчина, который убедил ее вложить деньги в липовую сеть домов для престарелых. Но его имя память не сохранила. С другой стороны, Лили строго, хоть и до ужаса сентиментально, блюдет мораль.
Что же до удовольствия, с каким она дарит радость другим, так это у нее от матери. Дарить радость — значит выжить. Вот что Мейзи знала твердо, иных знаний ей и не требовалось. И эту заповедь она передала Лили, внушила ей — розовой, жемчужной, пассивной. Увы, все это привело ее лишь к трагедии.
Лили подарила мне эту тетрадь. Просто по доброте сердечной. И тем не менее я уже начала обличать ее, высмеивать, подозревать — на этих самых страницах. А она вручила их мне с таким простодушием. «Вот я и подумала, — сказала она, — вдруг тебе захочется что-нибудь написать… ты же все время фотографируешь, ну и…» И вот моя благодарность.
74. Теперь я все время пишу по ночам. Воздух недвижим, насыщен сыростью, и я обливаюсь потом. Сетка на окнах усеяна мотыльками и москитами, рвущимися внутрь, и мухами, рвущимися наружу. Айсберг поблескивает на своем месте, и луна — всего лишь обрезок, и только, — с большим трудом выдерживает его конкуренцию. На лужайках звенят цикады, квакают лягушки и жабы, а где-то далеко — быть может, обманчиво — едва слышно плещутся волны. Шторы висят без движения, прозрачные, как москитная сетка. Из окна где-то внизу доносится кашель. Похоже, никто не спит, гнетущая духота не дает смежить веки.
Бумажным платком я вытираю ладони и промокаю страницу, где буквы расплылись от пота. Внезапно — вот только что — защебетала дневная птица, потревоженная во сне. Можно подумать, будто нас окружают джунгли. Птицы щебечут всю ночь.
Мне представляется, что и остальные, как я, сидят без сна, в ожидании. Все мы в одном месте, и каждый сам по себе, все безгласны, все думаем об одном: будет ли дождь? Человек умер. А вон там айсберг. Мне страшно.
Вот так же я сидела в ту давнюю ночь, с мамой и Мойрой; мы сидели втроем на моей койке и держались за руки. Все в ситцевых платьях, в соломенных шлепанцах, мама — в шляпе. Свой скарб мы уже упаковали. У каждой по узелку — с тем немногим, что мы до сих пор могли считать своим: кое-что из белья, блузка, юбка, шорты. Ложка. Запрещенная страница из запрещенной книги.
У мамы были четки — вещь тоже запретная, — и она нет-нет высвобождала свою руку из моей и перебирала их. Иногда она шептала: «Благословенна Ты в женах», — хотя я старалась призвать ее к молчанию. Ничего не поделаешь. Богородица рассчитывает услышать молитву.
Мойра Ливзи была совсем девочка. Как и я — юридически и номинально. С другой стороны, я никогда не думала о себе и других как о девочках и женщинах. Знала только, что когда-то — недавно — была ребенком, а теперь стала взрослой.
Человек, не способный умереть, снова — в очередной раз! — безнадежно пытается совершить самоубийство — а попадает «под прицел» самого Карла Густава Юнга…Каким же окажется «личное бессознательное» пациента, прожившего — притом без малейшего желания — уже четыре тысячи лет?!Перед вами — блистательный «черный юмор» и изысканный постмодернизм, топко стилизованный под «психологический реализм». Возможно ли такое?А — почему бы и нет?
Тимоти Ирвин Фредерик Финдли, известный в литературных кругах как ТИФФ (1930–2001) — один из наиболее выдающихся писателей Канады, кавалер высших орденов Канады и Франции. Его роман «Войны» (The Wars, 1977) был удостоен премии генерал-губернатора, пьеса «Мертворожденный любовник» (The Stillborn Lover, 1993) — премий Артура Эллиса и «Чэлмерс». Т. Финдли — единственный канадский автор, получивший высшую премию Канадской литературной ассоциации по всем трем номинациям: беллетристике (Not Wanted on Voyage, 1984), non-fiction (Inside Memory: Pages from a Writerʼs Workbook, 1990) и драматургам (The Stillborn Lover, 1993)
Пьесы о любви, о последствиях войны, о невозможности чувств в обычной жизни, у которой несправедливые правила и нормы. В пьесах есть элементы мистики, в рассказах — фантастики. Противопоказано всем, кто любит смотреть телевизор. Только для любителей театра и слова.
Впервые в свободном доступе для скачивания настоящая книга правды о Комсомольске от советского писателя-пропагандиста Геннадия Хлебникова. «На пределе»! Документально-художественная повесть о Комсомольске в годы войны.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Книга эта в строгом смысле слова вовсе не роман, а феерическая литературная игра, в которую вы неизбежно оказываетесь вовлечены с самой первой страницы, ведь именно вам автор отвел одну из главных ролей в повествовании: роль Читателя.Время Новостей, №148Культовый роман «Если однажды зимней ночью путник» по праву считается вершиной позднего творчества Итало Кальвино. Десять вставных романов, составляющих оригинальную мозаику классического гипертекста, связаны между собой сквозными персонажами Читателя и Читательницы – главных героев всей книги, окончательный вывод из которого двояк: непрерывность жизни и неизбежность смерти.
Майкл Каннингем, один из талантливейших прозаиков современной Америки, нечасто радует читателей новыми книгами, зато каждая из них становится событием. «Избранные дни» — его четвертый роман. В издательстве «Иностранка» вышли дебютный «Дом на краю света» и бестселлер «Часы». Именно за «Часы» — лучший американский роман 1998 года — автор удостоен Пулицеровской премии, а фильм, снятый по этой книге британским кинорежиссером Стивеном Долдри с Николь Кидман, Джулианной Мур и Мерил Стрип в главных ролях, получил «Оскар» и обошел киноэкраны всего мира.Роман «Избранные дни» — повествование удивительной силы.
Роман А. Барикко «Шёлк» — один из самых ярких итальянских бестселлеров конца XX века. Место действия романа — Япония. Время действия — конец прошлого века. Так что никаких самолетов, стиральных машин и психоанализа, предупреждает нас автор. Об этом как-нибудь в другой раз. А пока — пленившая Европу и Америку, тонкая как шелк повесть о женщине-призраке и неудержимой страсти.На обложке: фрагмент картины Клода Моне «Мадам Моне в японском костюме», 1876.
«Здесь курят» – сатирический роман с элементами триллера. Герой романа, представитель табачного лобби, умело и цинично сражается с противниками курения, доказывая полезность последнего, в которую ни в грош не верит. Особую пикантность придает роману эпизодическое появление на его страницах известных всему миру людей, лишь в редких случаях прикрытых прозрачными псевдонимами.