Ловушка времени - [43]

Кравченко вздохнул.

– Тали, перестань. Я с тобой серьезно разговариваю. У нас нет времени на шутки.

– Ладно, давай лучше спать, уже очень поздно. Завтра все обсудим, – Тали помолчала, а потом вдруг добавила, – мне его очень... очень жалко.

Глава 8,

в которой Тали проявляет любопытство

На следующее утро Ешуа встал раньше всех. За завтраком он мало говорил и был задумчив.

Когда Тали убрала со стола, Ешуа попросил Кравченко еще раз показать фильм. Он снова очень внимательно его смотрел, задавал вопросы, что-то уточнял, а закончив просмотр, спросил:

– Ты не объяснил мне еще кое-что. Кто вы и откуда вы прибыли сюда? Почему вы разговариваете на языке Писания?

– Ты прав, мы не успели тебе это рассказать. После победы стран-союзниц над нацистской Германией и окончания Холокоста выжившие евреи потребовали у мирового сообщества создания независимого еврейского государства на территории Иудеи. Мир, шокированный масштабами Катастрофы, которая постигла европейское еврейство, согласился на это. Так было создано еврейское государство, получившее название Израиль.

– То, о чем ты рассказываешь, кажется совершенно невероятным и похожим на чудо, – покачал головой Ешуа.

– А это и было чудо, – согласился Кравченко.

– Значит, Всевышний все-таки сжалился над Своим народом, – заметил Ешуа.

– Ну, не все так просто. Израиль находится во враждебном окружении и постоянно воюет за свое выживание, – возразил Кравченко.

– Ешуа, я не хочу тебя торопить, – продолжил Владимир после паузы, – но я прошу тебя тщательно обдумать мою просьбу. По сути дела то, о чем я тебя прошу, очень просто выполнить. Ты возвращаешься домой, в Галилею, и живешь спокойной жизнью частного человека. Если же ты идешь в Иерусалим, то гибнешь мучительной смертью, а твои соплеменники на протяжении многих веков будут обречены на страдания. Подумай, ведь ты видишь свою миссию в том, чтобы помочь своему народу, а получится как раз наоборот – твоя деятельность принесет евреям только смерть и мучения.

Ешуа молчал, но по выражению его лица было понятно, что он не верит Кравченко.

– Это все очень неожиданно для меня, – наконец сказал он. – А как бы ты поступил на моем месте?

– Тебе что-то мешает мне поверить, – разочарованно проговорил Владимир.

– И ты считаешь, что в такое можно поверить? – серьезно спросил Ешуа.

Кравченко не ответил.

В комнату вошла Тали и попросила Кравченко выйти с ней.

– Владимир, а если я постараюсь с ним поговорить? Ты мог бы куда-нибудь уйти и оставить меня с ним наедине?

– А что, Тали, это идея! – воспрянул духом Кравченко. – Конечно, попробуй.

Когда он ушел, Тали достала маленькое зеркальце, быстро поправила прическу и вернулась в комнату к Ешуа. Тот сидел все в той же позе, глаза его были полузакрыты.

Тали взглянула на него и опять почувствовала жалость к этому несчастному, одинокому человеку, на которого неожиданно свалилось бремя ответственности за судьбу целого народа.

Еще вчера он четко знал, чего хочет, был уверен в избранном пути и твердо шел по нему. И вдруг все изменилось: дорога, которая совсем недавно представлялась ему такой твердой и широкой, превратилась в узкую тропу среди болотной топи, и, как ему объяснили, ступать на нее смертельно опасно. Все, на что он надеялся и во что верил, внезапно стало ошибочным, то, что он признавал истинным, становилось ложным, что считал добром, оказывалось злом.

У него было два пути: он должен был либо не поверить ни одному слову из того, что услышал этой ночью, и отмахнуться от этого, как от мистификации или дурного сна, либо отказаться от того, во что верил, от дела всей своей жизни, от самого себя.

А может быть, он думает совсем о другом? Может быть, он считает, что Тали и Кравченко – это злые духи, которые искушают его, стараются сбить с намеченного пути?

Ешуа почувствовал присутствие Тали, поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Мне жаль разочаровывать тебя и твоего мужа, госпожа, но моя судьба уже предопределена, и изменить ее не в моих силах.

– Ешуа, а разве у тебя нет семьи? – неожиданно спросила Тали.

Гость опустил голову и замолчал.

– У меня была семья, – наконец ответил он, – моя жена умерла четыре года назад.

–Мне кажется, ты до сих пор не можешь оправиться от этой трагедии, ты выглядишь очень одиноким.

– Мы были женаты пять лет, у нас была хорошая семья, но жена никак не могла забеременеть. Это омрачало нашу жизнь, но постепенно мы смирились. Однажды жена сказала, что у нас будет ребенок. Мне тогда казалось, что я самый счастливый человек на свете. Мы с нетерпением ждали первенца. Настало время родов… – голос Ешуа задрожал, и он замолчал.

–Она не пережила родов?

– Не только она... Они погибли вместе – наш единственный ребенок и моя Сара.

Последовало долгое молчание.

– Ты знаешь, Ешуа, – сказала наконец Тали, – я никогда не переживала такого потрясения, но, мне кажется, я могу понять твои чувства.

– Я думал тогда, что жизнь потеряла смысл, – вздохнул Ешуа, – мне хотелось умереть. У меня стали появляться греховные мысли, я даже чуть не дошел до богохульства, обвиняя Всевышнего в своем несчастье...

– Не знаю, чем бы все это кончилось, – продолжал после паузы Ешуа, – если бы я не услышал в то время о новом проповеднике, который жил отшельником на берегу Иордана. Его звали Йоханан, твой муж упоминал о нем. Об этом Йоханане тогда много говорили, рассказывали, что его проповеди проникают в сердце и полностью меняют человека. Я отправился к нему, чтобы спросить его, как мне жить дальше. Я был очень зол, моя судьба казалось мне несправедливой. Я считал, что живу праведно, исполняю Закон отцов, и не понимал, за что на мою долю выпали такие испытания. Когда я впервые увидел Йоханана, я сразу понял, что это святой человек. От него словно исходило сияние. Он не стал меня успокаивать, не стал ничего объяснять, он просто сказал, что нужно покаяться. Он считал, что в нашем мире нет грешных и праведных, просто уровень греха превысил все возможные пределы, и каждый стал в ответе не только за свои грехи, но и за грехи других. Именно поэтому, говорил Йоханан, мы должны покаяться и очиститься от грехов.