Ловушка времени - [40]

Он говорил о вере и соблюдении закона отцов, о нравственном очищении и покаянии, призывая молиться сердцем, а не умом. Говорил очень хорошо и красиво, люди слушали внимательно и, в основном, доброжелательно.

Когда он закончил, собравшиеся начали задавать вопросы. Как это часто бывает, первыми стали спрашивать самые наглые и самоуверенные.

– Скажи, молодой человек, а к какой школе ты принадлежишь, и кто дал тебе право проповедовать в синагогах?

– Школа у нас у всех с вами одна, евреи, это школа закона наших отцов. Когда Всевышний даровал нашему народу Тору и заповедовал соблюдать Закон, Он не разделял людей на школы, а обращался ко всем без исключения. А право... могу лишь сказать, что мои сердце и разум дали мне это право, – ответил проповедник.

– А ты, гордец, – закричал кто-то, – не возносись над народом, не сравнивай себя с пророками!

– Гордец – это тот, кто видит страдания народа и молчит. Тот же, кто говорит об этом и чье сердце болит о народе, сам страдалец.

– Скажи, Ешуа, когда наш народ станет свободным, когда мы освободимся от власти Рима?

– Наш народ должен прежде всего освободиться нравственно. Душа каждого из нас свободна, мы сами закабаляем ее, позволяя страстям овладевать нами. Зависть, корысть, низменные чувства – вот что делает нас несвободными и заставляет страдать. Мы, владеющие Законом Всевышнего, уподобляемся в своих страстях неразумным язычникам. До тех пор пока мы нравственно не очистимся, пока не начнем соблюдать Закон не разумом, а по велению сердца, души нашего народа останутся несвободными. А раз наши души несвободны, то и тела наши – в кабале, – с воодушевлением говорил Ешуа.

Кравченко слушал с удовольствием. Ему очень нравилась страстная убежденность Ешуа, находчивость, с которой он легко отвечал на неприятные и провокационные вопросы. Такой человек мог легко зажечь сердца и внушить веру в свое нравственное совершенство.

Впрочем, цели Кравченко были совсем другими, и он понял, что настало время действовать. После проповеди ему с трудом удалось протиснуться сквозь толпу и добраться до проповедника.

– Прости меня, Ешуа, я бы хотел поговорить с тобой наедине, – обратился к нему Кравченко, – мне нужно сообщить тебе что-то важное.

– Ты – чужеземец? – Ешуа заинтересованно посмотрел на Владимира.

– Это не совсем так, но если мы поговорим, я тебе все объясню.

Разговаривая, они продолжали двигаться вместе с толпой по направлению к выходу. Люди стали медленно расходиться. Кравченко отвел Ешуа за угол, и они сели на низкий каменный забор, огораживающий синагогу. Рядом остановилась небольшая группа молодых людей.

– Итак, о чем ты хотел поговорить, чужеземец? – спросил Ешуа.

– Я уже говорил тебе, что я не совсем чужеземец, хотя прибыл издалека, – начал Кравченко. – Я очень много хочу сказать тебе, вернее, рассказать. Я, собственно говоря, и прибыл сюда с единственной целью – поговорить с тобой и кое-что тебе объяснить.

– Загадками говоришь, пришелец, – мрачно сказал Ешуа, – не пойму я тебя. Прибыл издалека, но не чужеземец, и откуда ты меня вообще знаешь, и даже приехал сюда, чтобы со мной поговорить?

– Я знаю о тебе не только больше, чем ты думаешь, но даже больше, чем ты сам о себе знаешь. Ты – Ешуа, родился в Бейт-Лехеме, но вырос в Нацерете. Твой отец – Иосиф. Очевидно, он уже умер. Когда-то он работал плотником и строителем. Он учил тебя ремеслу, и ты тоже им владеешь. Твоя мать жива, ее зовут Мирьям. Она, скорее всего, живет сейчас в деревне Кана, куда переехала после смерти твоего отца. Недавно ты гостил у нее, а в это время один из соседей праздновал свадьбу. Сам ты живешь в деревне Нахум, в доме своего друга Шимона. Несколько лет назад ты встречался с проповедником, которого звали Йоханан, он совершал омовение в реке Иордан всех к нему приходящих. Совершил омовение и ты. Вы произвели друг на друга сильное впечатление. Вскоре Йоханан был казнен по приказу правителя Ирода Антиппы. Ну как, хватит для начала?

По мере того как Кравченко говорил, глаза Ешуа все больше и больше расширялись.

– Кто ты, пришелец, и откуда ты так много обо мне знаешь? – растерянно спросил он.

– Я знаю не только то, что с тобой было, но и то, что с тобой будет, – продолжал Кравченко.

– Ты явно – не от мира сего, – в голосе Ешуа послышалось сомнение.

– Если ты имеешь в виду то, что я связан с бесами, то ты ошибаешься, но я действительно пришел из другого мира, – признался Кравченко.

– Что ты хочешь от меня? – снова спросил проповедник.

– Я уже сказал, что мне нужно поговорить с тобой и многое объяснить, а потом я тебя должен о чем-то попросить, и от твоего решения будет зависеть судьба еврейского народа. Только разговор наш может быть долгим, поэтому я хочу пригласить тебя к себе. Мы с женой сняли тут дом неподалеку и просим тебя быть нашим гостем.

Чувствовалось, что в душе Ешуа происходит борьба. С одной стороны, незнакомец казался ему странным и даже опасным, а, с другой – чисто человеческое любопытство склоняло его к тому, чтобы принять приглашение. Кравченко сказал, что Ешуа нечего опасаться, так как они с женой люди мирные.

Они сообщили стоящим неподалеку людям, которые, по-видимому, были знакомы с Ешуа, где его можно найти в случае необходимости, и направились к дому Кравченко.