Ловушка горше смерти - [59]

— Я поражаюсь тебе, Лина! Как это — пусть убирается?.. Марк Борисович произвел на меня самое благоприятное впечатление… При чем тут я — он ожидает тебя! Да-да, и я прошу, хотя бы раз в жизни веди себя разумно. Ты не должна…

Нет, ты не должна… Хорошо, сейчас передам…

Через мгновение женщина появилась в дверях. Лицо ее выражало крайнюю степень отчаяния, а на щеке багровел след от телефонной трубки.

— Марк Борисович, моя дочь просит вас к телефону, — проговорила Мария Владимировна так безнадежно, словно результат всякой беседы с Линой был ей заранее известен.

Марк прошел в прихожую, принял из рук хозяйки нагретую трубку и сказал:

— Здравствуйте, Лина.

— Ответьте, Марк Борисович, как это вы оказались в моем доме? И что вы там делаете? — раздраженно осведомилась трубка. — Объясните, чего ради вы явились в мое отсутствие?

— Стоп-стоп, — сказал Марк. — Во-первых, я пришел, чтобы увидеться с вами. Во-вторых, мы с Марией Владимировной пьем чай и мирно беседуем. И последнее. Ваша мама тут ни при чем. Считайте, что я обманом втерся в доверие, отрекомендовавшись вашим знакомым. С другой стороны, это чистая правда.

В трубке прозвучал короткий смешок.

— Вы, однако, довольно предприимчивы. Но меня, во всяком случае, это ни к чему не обязывает. Надеюсь, вы помните все, что я сказала вам вчера вечером.

Так вот — ничего не изменилось, Марк Борисович. Лучшее, что вы могли бы сделать, — это сейчас же отправиться домой и заняться своими делами. И оставьте Манечку в покое. Она спит и видит, как бы поблагопристойнее устроить мою семейную жизнь. Придется ей пережить и это разочарование.

— Кто это — Манечка? — спросил Марк, оттягивая время, чтобы пустой ампулой, обнаруженной на подзеркальнике, черкнуть в блокноте номер телефона Лины, аккуратно обозначенный на аппарате.

— Моя мать. У меня нет времени, я звоню из автомата.

— Скажите, Лина, вы уже закончили работу?

— Да. Сегодня нас отпустили раньше. Но это не значит, что я собираюсь домой.

— Где вы находитесь?

— Зачем вам это, Марк? — Отчество было отброшено, и он отметил это с удовлетворением.

— Я хочу увидеться с вами.

— Но зачем, что вам нужно от меня?

— Я все объясню. Буду признателен, если вы уделите мне каких-нибудь полчаса. Так где вы? Помолчав, Лина проговорила:

— Ну что же… Минут через сорок я буду у «Новослободской». Но твердо обещать не могу. Все может измениться.

— Тогда до свидания. Я успею…

Ответом ему были короткие гудки.

Опуская трубку на рычаг, Марк ощутил, как сильно и ровно бьется его сердце. Очень давно он не испытывал такого подъема, — Мария Владимировна! — окликнул он женщину. —Я, к сожалению, вынужден откланяться. Не найдется ли у вас клочка бумаги? На случай, если мы с вашей дочерью разминемся, я хотел бы оставить записку.

Мать Лины протянула Марку тетрадный лист. Лицо ее вспыхнуло горячечным румянцем, когда она произнесла:

— Вы должны быть снисходительны к Полиночке, Марк Борисович. Это особый характер. Даже я не могу предсказать, как она поведет себя через минуту. Мне следует извиниться.

— Что вы такое говорите, Мария Владимировна! — энергично запротестовал Марк. — Это я должен просить у вас прощения, свалившись вам на голову ни с того ни с сего…

— Нет. — Женщина выставила ладонь и затрясла кудряшками. — Не делайте этого. К тому же вам следует поторопиться.

Марк склонился над бумагой и написал буквально следующее: «Если мы не встретимся, я позвоню. Надеюсь, у вас все в порядке. Марк».

Не сворачивая записку, он придавил ее уголок бутылкой вина, простился и, на ходу застегивая плащ, поспешил на улицу.

По пути к метро он несколько раз пытался остановить машину, но, как назло, все они проносились мимо, разбрызгивая лужи, — начался дождь. Фонари горели редко, и щегольские башмаки Марка скоро промокли. Времени оставалось в обрез. Когда же он оказался на платформе станции и два поезда прошли мимо, в депо, Марк понял, что опаздывает. Пересаживаясь на «Курской», он уже был уверен, что опоздал безнадежно, и продолжал поездку из чистого упрямства.

На Новослободской дождя не было. Черный мокрый асфальт отражал полосами цветные огни, по магистрали со змеиным шипением в три ряда неслись машины, однако вокруг здания станции было безлюдно. Марк потоптался, оглядываясь, затем поднял воротник плаща и побрел в сторону табачных киосков.

Ни один из них не работал, тут тоже не было ни души, но когда он уже разворачивался спиной к ним, готовый уйти, его окликнули:

— Где же ваши пресловутые розы, Марк Борисович?

— Лина, вы? Что вы здесь делаете?

— Ведь вы явились с розами? Где же они? Манечка мне по телефону не дала слова сказать. Прибыл-де благоухающий господин, разодетый, как путешествующий по Европе арабский принц, и ждет не дождется. — Она хрипловато рассмеялась. — Что-то я его не вижу.

Марк с облегчением вздохнул. Лина стояла, опираясь плечом о железный ставень киоска, промокшая насквозь. Отсыревшие пряди ее волос липли к щекам, словно беря лицо в раму, отчего оно казалось похудевшим и еще более сосредоточенным. Губы, крупноватые для этого лица, но отменно вылепленные, казались почти черными в ртутном свете фонарей.