Ловушка для волшебников - [19]

Диллиан тоже явно терялась в догадках. Когда лакей важно поставил коктейль обратно на столик, Диллиан спросила у Говарда:

— Ваш братик совсем не хочет ни есть, ни пить?

Говард снова ощутил, как уши у него накалились. Катастрофа сидела довольная-предовольная. Она обожала, когда ее принимали за мальчишку.

— Нет, не хочу, — ответила она, прежде чем Говард успел поправить Диллиан.

Хозяйка кивнула лакею, и тот укатил столик прочь.

— Отлично, а теперь Говард может с вами поговорить? — напористо спросила Катастрофа.

Диллиан повернулась к Говарду:

— Да, непременно, и, думаю, самое время. Итак, Арчер каждые три месяца получает от вашего папы две тысячи слов?

Говард кивнул:

— А он разве вам не сказал? Он ведь ваш брат?

Лицо у Диллиан вновь застыло и утратило всякое выражение. Теперь Говард понял: это она так гневается.

— Арчер никогда мне ничего не рассказывает. Мы с ним давно не разговариваем, — объяснила Диллиан. — Но зачем ему все эти рукописи? Вы-то знаете?

— Нет, — помотал головой Говард.

Диллиан разозлилась. Она вперила пристальный взгляд в чашку и начала сердито постукивать носком серебряной туфельки по полу. Говард ухватил несколько крошечных бутербродов — для бодрости, очень уж ему было не по себе. В наступившем молчании только и слышалось, что стук туфельки по полу да мерное журчание фонтана среди цветов. Нарушать это молчание было бы немыслимой грубостью. Но Говард все же решился.

— Зачем вам слова? — спросил он.

— Разумеется, чтобы выяснить, что происходит, — ответила Диллиан. — Я уже в курсе, что кто-то из нашего семейства затеял нечто непонятное, вот и попросила милую Мейзи оказать мне услугу и принести рукопись.

Мисс Поттер довольно улыбнулась с ангельским видом.

Диллиан сердито отбросила со лба золотые локоны.

— Но ничего путного я не узнала! — воскликнула она. — Только одно: что интриги плетет Арчер. Ох уж этот Арчер! — Она вновь отбросила со лба волосы. — Я-то поначалу решила, что интригуют Эрскин или Шик, они оба кошмарные люди, а Торкиль подумал на Хатауэя — мол, тот намерен вернуться. Но нам и в страшном сне бы не приснилось, что кашу заварил Арчер! О, как мы заблуждались! Он ведь всегда был слишком честолюбив!

Говард успел проглотить четыре бутерброда, но такими поди наешься.

— И что предпринял Арчер? — спросил Говард.

— Он пытается остановить всех нас, — с сердитым застывшим лицом объяснила Диллиан. — Помешать нам и все заграбастать себе. В последние тринадцать лет мы не могли выбраться за пределы города. И мы этим очень недовольны. Только сейчас мы наконец-то пришли к выводу, что мешают нам наверняка именно слова, написанные вашим отцом. Однако остается вопрос, в чем их воздействие. Видимо, ваш отец пишет как-то по-особенному, что-то делает со словами. Он не говорил вам, что именно?

— Думаю, он и сам понятия не имеет, — ответил Говард. — Сказал, просто валяет все, что на ум взбредет…

— Во всяком случае, это явно не лучшие его творения, — скривившись, произнесла Диллиан. — Если все слова похожи на тот кусочек про старушечий бунт, который мне попался, тогда он пишет откровенную чушь! Не пойму, какое применение нашел им Арчер и почему они действуют.

Диллиан опять нервно застучала носком туфельки в пол; снова повисло молчание, и пахли цветы, и журчал фонтан. Мисс Поттер, которая, конечно, разобиделась из-за того, что разговор идет без нее, снова предложила всем блюдо с бутербродами, но Диллиан грациозно отмахнулась, и Фифи с Катастрофой тоже. Говард все-таки взял еще две штучки.

— Не могу себе представить, чтобы милый мистер Сайкс написал чушь! В голове не укладывается! — сказала мисс Поттер. Молчание стало еще тягостнее, и она в отчаянии добавила: — Как странно, Диллиан, дорогая, а я и не подозревала, что у вас есть какая-то родня.

Диллиан иронично дернула плечиком:

— Да, нас в семье семеро.

— О, как я вам завидую! — всплеснула руками мисс Поттер. — Много братьев и сестер — это так здорово, так весело!

— Ничего веселого, — холодно отрезала Диллиан. — Мы совсем не ладим. Единственный, с кем я худо-бедно могу общаться, — это Торкиль. Арчер разговаривает только с Эрскином, а Хатауэй и Вентурус не желают знаться ни с кем из нас и между собой тоже. А Шик… тут у меня вообще нет слов!

Все это время Катастрофа не сводила с Диллиан пристального взгляда. И вдруг спросила:

— А вы в семье старшая?

— Нет, крошка, — ответила Диллиан. — Я — средняя, а по соседству — Хатауэй и Шик.

Говард взял три плюшки. Они были такие же вкусные, как и бутерброды, но тоже таяли на языке, и наесться ими не удалось.

— Погодите, вы же поделили между собой власть над городом, — сказал Говард. — Но как вам удается им управлять, если вы не разговариваете между собой?

Диллиан отмахнулась от него точно так же, как от блюда с плюшками.

— Сферы влияния были поделены с самого начала, когда мы только появились. Каждый брал то, что не хотели брать остальные. — Она слегка надула розовые губки. — Конечно, распределяли по старшинству, вот мне и досталась эта гадкая скукотища — полиция, закон и порядок. Но… — тут Диллиан усмехнулась, — скажем, Эрскину вообще выпали канализация и мусор, и поделом ему! Видишь ли, мой мальчик, изначально не предполагалось, что мы тут застрянем. Мы собирались развернуться и двигаться дальше. Потом Арчер подстроил эту неведомую ловушку, уж не знаю, в чем она заключалась, а только, похоже, мы здесь завязли. А теперь расскажи-ка мне побольше про этот договор, который твой папа заключил с Арчером. — Она подалась вперед и улыбнулась Говарду.