Ловушка для Слепого - [16]

Он уже очень давно не наряжался подобным образом и сейчас испытал нечто вроде ностальгии по тем временам, когда джинсы и старенькая фуфайка были повседневной формой его одежды. В хрустальный ручеек его воспоминаний немедленно вклинилась грязноватая струйка: для начала ему вспомнился брат с его патлами, джинсами, тельняшкой, бородой и брошюрками, а потом и скукоженный субъект – их вчерашний заказчик. Сразу же вслед за скукоженным на ум пришел Телескоп, и настроение стало стремительно портиться. Для прекращения этого неприятного процесса Виктор снял с полки длинную узкую бутылку, свинтил алюминиевый колпачок и сделал добрый глоток.

– Кто хлещет водку по утрам, – переведя дух, сказал он голосом Винни-Пуха, – тот поступает мудро. Тарампарам, парам-тарам.., какое, на хрен, утро?! Какое утро, – повторил он нормальным голосом, – когда половина четвертого? И какая водка, если это коньяк? Если квасишь натощак – значит, клевый ты чувак.., если квасишь ты коньяк.

Он посмотрел в зеркало. Несмотря на выцветшую футболку и в высшей степени неформальные джинсы, на «клевого чувака» он уже не тянул: прическа была не та, да и выражение глаз стало другим – надо полагать, теперь уже навсегда. Виктор задумчиво покачал горлышком бутылки из стороны в сторону, поднял ее повыше, чтобы посмотреть, сколько в ней осталось, с сомнением почесал кончик носа согнутым указательным пальцем, дернул себя за ухо, состроил отражению в зеркале зверскую рожу и с сожалением вернул бутылку на полку. Пить больше не стоило – по крайней мере, до наступления темноты. День прошел только наполовину, и в оставшиеся часы могло произойти что угодно.., особенно учитывая их вчерашние похождения.

Активист недовольно поморщился. Эдик, Эдик… Строго говоря, Тыква был кругом прав: Телескопа следовало пришить за то, что он сотворил. Очкарик был хитер и злопамятен, и теперь, после проведенной с ним в гараже профилактической работы, мог выкинуть любую подлость.

– Господи, – вслух сказал, почти простонал Виктор, – из-за вонючих трех тысяч!

В конце концов он решил махнуть на Телескопа рукой.

При всех своих опасных качествах очкарик был трусоват и никогда не действовал в одиночку.

Пока кофеварка сипела и булькала, исходя ароматным паром, он не торопясь выкурил сигарету, почти не испытывая угрызений совести из-за того, что курит натощак.

"Черта с два, натощак, – подумал он. – А коньяк?

То-то же… Именно это и называется здоровым образом жизни!"

Попивая кофе под следующую сигаретку, Виктор вспомнил одного своего знакомого, который всерьез намеревался прожить не менее ста лет. «Зачем тебе это? – однажды спросил у него Виктор. – Ты что, еще не насмотрелся на весь этот бардак?» – «При чем тут бардак? – послышалось в ответ. – Ты только представь себе: вы все умрете, а я буду жить еще лет тридцать – сорок. Каково тебе это?» – «Кошмар, – искренне ответил Виктор. – Похоже на какой-то фильм ужасов.»

Выбросив из головы своего странного знакомого, Виктор стал думать, не позвонить ли ему Машке. Это была заманчивая идея, в которой не было ничего общего со здравым смыслом. Некоторое время Виктор развлекался, пытаясь представить, что скажет и сделает Тыква, узнав, что Активист уже добрых полгода путается с его младшей сестрой. Родителей у Дынниковых не было, в течение последних четырех лет Тыква растил сестру самостоятельно и вырастил в конце концов сногсшибательную блондинку.

Ума она была невеликого, как и ее братец, – это было у них, надо полагать, фамильное, – но зато обладала завидным темпераментом и к моменту встречи с Активистом уже успела поднабраться кое-какого опыта. Тыква во всеуслышание грозился переломать ноги первому, кто приблизится к Машке на расстояние пушечного выстрела.

Многочисленные кандидаты в инвалиды пересмеивались у него за спиной, и Активисту было неприятно находиться в их числе, но устоять против Машкиных прелестей оказалось сложно.

Размышляя обо всех этих приятных и не очень приятных вещах, Виктор вдруг обнаружил, что уже сидит в гостиной возле столика с телефоном и курит третью сигарету подряд, в нерешительности держа руку над трубкой. В принципе, после удачно проведенной операции полагался отдых, а отдохнуть с Машкой можно было как ни с кем другим: эта соплячка была хороша не только в постели. Он совсем уже собрался набрать номер, но тут телефон вдруг ожил, разразившись длинной мелодичной трелью. Виктор вздрогнул от неожиданности, коротко выругался и, не успев Подумать, рефлекторно схватил трубку.

– Смольный на проводе, – бодро сказал он в микрофон.

– Активист? – послышался в трубке смутно знакомый мужской голос. Голос был немолодой, с этакой ленивой хрипотцой, и Виктор вдруг с неприятным ощущением падения где-то под ложечкой понял, кто звонит. – Все веселишься? – продолжал голос. – Это Кудрявый тебя беспокоит.

– Я узнал, – тщательно контролируя ставшие вдруг непослушными губы, сказал Виктор. – Здравствуй, Кудрявый. Какими судьбами?

– Непонятка вышла, дружок, – по-прежнему лениво проговорил Кудрявый. – Надо бы разобраться.

– Какая непонятка? – спросил Виктор, хотя уже знал, каким будет ответ.