Ловушка для профессионала - [64]

— Ну что вы, этот пистолет презентовал партнер, который постоянно живет в Южноморске — раскрывает мне глаза на истину Ляхов.

Все правильно, Анатолий Павлович, я-то знаю, что пистолет не из Москвы. Потому что двенадцать лет назад подарил его Толе Соколову, начальнику Центрального районного отделения внутренних дел, у которого была единственная страсть — коллекционирование старинного оружия. Причем коллекционером Толя был настоящим, не таким, как его некоторые коллеги, которые научились понимать прекрасное только тогда, когда разобрались, сколько оно стоит.

Лихим ментом был Толя Соколов, и не зря блатные с уважением дали ему кликуху Сокол, вовсе не из-за его фамилии. Даже те, кого он брал, на Сокола сердца не держали, потому что относился Толя к распоследним тварям в человеческом облике, как к людям, не позволял себе мелких ментовских подлянок, раскалывая их на допросах. И таскал своим подследственным Соколов дешевые папиросы вовсе не из-за пресловутой психологии, позволяющей расположить к себе подозреваемого, чтобы поскорее выколотить из него нужные сведения. А со многими крестниками вел переписку, что тогда было возможно только в кино.

Не брал Толя бабок с так называемых спекулянтов и сцепился со своими же обехээсниками, когда его стукачи донесли: они обложили данью даже будки, торгующие газводой. Подарки Толя брал, что правда — то правда. Но даже я бы не рискнул назвать эти подарки взяткой по тем временам. И этот пистолет я подарил ему от всей души, хотя заплатил мне за антикварную вещь человек, который прекрасно знал — из его рук Толя спички не возьмет.

Это был подарок, что называется, от всего сердца, потому что Толя спас сына одного крупного цеховика вовсе не из-за того, что на благодарность рассчитывал. В те годы о похищениях для выкупа мы были наслышаны. Но совершались они исключительно в капиталистических джунглях. Однако, нашлись бравые ребята, которые решили заняться плагиатом в условиях развитого социалистического общества.

Цеховик, у которого выкрали сына, был одним из моих клиентов. Чтобы собрать нужную сумму, как того требовали гангстеры, он обратился эа помощью ко мне. Ни о какой милиции цеховик даже слушать не хотел, потому что доверял ментам настолько, насколько они заслуживали. Но Толя Соколов был не совсем обычным ментом…

Сокол взял эту банду. Один. Хотя подкрепление, конечно, было. Сходу вычислив через своих информаторов, на какой квартире держат похищенного пацана, Толя рванул туда без тщательной разработки операции — до того время поджимало. Потому что, опоздай он на несколько часов, уверен, что для начала цеховик получил бы ухо своего ребенка. Его держали такие ребята, что сомневаться в их благих намерениях как-то не приходилось. Девятнадцать судимостей на пять человек — это потом выяснилось, а пока Толя в тапочках на босу ногу спокойно звонил в нужную квартиру, засунув в рот папироску, вытащенную из карманов спортивных брюк.

Когда дверь открылась, Толя попросил: «Прикурить дай, пожалуйста. Только тихо», — одновременно приставив «Макаров» ко лбу хозяина хаты. А потом нежно взял его за локоток и отправил в объятия своих подчиненных, застывших на лестнице. Когда еще один уголовник решил проверить, куда это запропастился его кореш, то оказалось, что у него при себе спичек тоже нет. Поэтому Соколов спокойно зашел в комнату, где у журнального столика сидел связанный пацан, и парочка, которая охраняла его, даже не успела протянуть лапы к кинжалам, лежащим на том же столике. Потому что Толя все рассчитал правильно: какие блатные могли допустить мысль, что цеховик обратится за помощью к ментам, и как не выполнить просьбу гражданина начальника насчет поднять повыше руки, если он при этом предъявляет табельное оружие.

Сейчас бы Толя хрен так сработал. Это в те далекие годы кинжал казался блатным вполне подходящим орудием труда, а сегодня их уже пистолеты мало устраивают.

Но во времена застоя пистолет в руках мента казался бандитам исключительно убедительным аргументом для их дальнейшего законопослушного поведения. На то он и застой, чтобы из года в год не менять своей манеры поведения.

Толя тоже ее не менял. Когда эту живописную группу вывели на улицу вместе с освобожденным заложником, он быстро углядел идущего навстречу деятеля в спортивном костюме. Тот, правда, резко изменил маршрут, однако Сокол знал, что делать. И минут через десять он спокойно взял его, пройдя проходными дворами с противоположной стороны улицы. Командир великолепно повязанной четверки умел маскироваться. Он сходу подсел к перекуривающему у своих дверей гражданину в полосатых брюках, скинул куртку, придав себе донельзя домашний вид. Со стороны могло показаться, что он просто выскочил на минуточку во двор перекурить. Толе тоже хотелось курить. Наверное, поэтому он сперва наконец-то прикурил у главаря банды свою папироску, а лишь затем положил его мордой на асфальт.

За эту операцию руководство поощрило Соколова именными часами, на сорок рублей раскололось, но заслуги Толи отметило. Хотели еще в газете о такой уникальной операции рассказать, но нынешний господин губернатор в те годы стоял на совершенно иных позициях. В самом деле, как могла газета, этот предмет идеологического воспитания народа, рассказать о таком деле? Никак не могла, потому что происшествие явно не из практики народа, строящего коммунизм, оно больше под рубрику «Их нравы» просилось.