Ловушка для дураков - [6]

Вадим, приехавший в «мерседесе» в свите Артема, выглядел настоящим фраером. Гребень презрительно щурился на благополучного Вадима и его щегольской костюм. Мастер спорта по самбо, плечи… Э-э, да что говорить…

Александр с трудом терпел возле хозяина этого пижона. Не признаваясь сам себе, он мучительно, до болезненности завидовал. Завидовал силе, здоровью — всему тому, что было недоступно ему. Этого бы кента да в СИЗО окунуть, чтобы парашу понюхал, то-то бы сразу похудел и слинял, там и не такие орлы кровью харкали.

Гребень постоянно готов был выплеснуть свое раздражение на Вадима, лишь присутствие хозяина сдерживало его. Они были как две собаки разной породы, вынужденные жить под одной крышей. Добродушный Вадим-волкодав, взятый в команду позднее, мог при случае и цапнуть беснующегося Гребня. До этого пока, правда, дело не доходило. Артем держал их в одной связке, значит, у него был на это свой резон. А приказы хозяина не обсуждались.

Навстречу вышедшей из машины троице — водитель, поймав глазами молчаливый приказ Артема, остался сидеть в машине — спешил, приветливо улыбаясь, сам владелец заведения, Юрий Петрович Яковлев. За его невысокой щуплой фигурой торчал охранник, гориллообразный верзила с квадратной челюстью.

— Прошу, прошу, — Юрий Петрович сделал гостеприимный жест рукой, но в глубине его темных глаз затаилась настороженность. Внезапный визит Артема со свитой напугал его.

Артем и Юрий Петрович Яковлев были знакомы давно.

Случай свел их шесть лет назад. В колонии. Не вмешайся вовремя Артем, Юрия Петровича заклевали бы блатные. Он спас Яковлева от унижения и позора. Как он расправился с теми сявками в камере, которые, как голодные шакалы, готовы были разорвать новичка в клочья! Яковлев будет помнить об этом вечно. Уголовники боялись одного взгляда Беглова. Сильный мужик, стоящий. Юрий Петрович смотрел на Артема с обожанием и восхищением, такой всегда добьется своего. Дистанцию держит, но зря не обидит. Он и разговаривал с Юрием Петровичем нормальным человеческим языком, не то, что с этими выродками.

Когда Яковлева окунули в СИЗО, он поначалу ни одного слова из уголовного жаргона не понимал, лишь потом научился соображать, о чем речь. В зоне Юрий Петрович оценил опеку Артема и только что Богу на него не молился. Там, в колонии, на глазах у Яковлева Артем спас от расправы еще одного парня, Гребня, который с тех пор готов был за своего хозяина в огонь и воду.

Яковлев, сам не зная почему, опасался Гребня, который смотрел на него подозрительно, словно заранее не доверял. Юрий Петрович негодовал: ишь, прокурор какой выискался, но внешне старался с угрюмым парнем поддерживать добрые отношения. Их объединял Артем: и там, в колонии, и здесь, на воле.

В те времена Артем еще не занимал столь высокого положения в воровской иерархии, хотя и пользовался заслуженным авторитетом. И по тому, как твердо и безжалостно топтал он тех, кто вставал на его пути, было видно: добьется он многого, подомнет под себя всех, а тех, кто осмелится противостоять ему — просто уничтожит, используя все возможные способы. Он не был злобен, но над собой не хотел видеть никого. На воле, в тюрьме — он всегда должен быть хозяином.

Артем, вор в законе, коронованный по всем правилам воровских законов, взял под свое покровительство маленького затюканного человечка, Юрия Петровича Яковлева, посаженного за хищение госсобственности. Безропотный и невзрачный с виду Яковлев был отличным хозяйственником. Он и сел за избыток своих деловых качеств.

— Ничего, скоро наше время наступит, — покровительственно говорил тогда Артем. — Такие, как ты, на «вольво» катать будут. И со своим шофером.

Юрий Петрович недоверчиво улыбался: какой там «вольво», «жигуль» и тот конфисковали.

— Если доживу, — вздыхал он.

И вот, оказывается, дожил.

Жесткий умный Артем превосходно разбирался в людях и, несмотря на жалкий вид Юрия Петровича, еще там, в зоне, оценил его деловую хватку. И то, что тот помнил добро. Для Артема это было очень важно. Он твердо решил: когда выйдет на свободу, будет сколачивать свою команду из людей, преданных и обязанных только ему, хозяину. Личная преданность решала все.

Яковлев, оказавшись на воле раньше своего благодетеля, — попал под амнистию — ничего не забыл. Артем для проверки подсылал несколько раз к нему своих людей, и для Юрия Петровича просьба оттуда была равносильна приказу.

Выйдя на свободу, Артем быстро отыскал Яковлева, который прозябал в какой-то мелкой конторе. На хорошее теплое местечко с его «послужным списком» устроиться было непросто. Даже при наличии знакомства. Да и опасался он сейчас высовываться и идти на новые аферы. Нынешняя вседозволенность пугала хуже самых строгих запретов. Он затаился, вынюхивая, не повернется ли все вспять. За битого двух небитых дают, а место возле параши ему занимать неохота. Временами при нынешней благодати у него прямо руки чесались. Но — нет. Осторожный он стал, потому как ученый.

— Ну что, так и будешь последние портки за калькулятором протирать? — Артем насмешливо глядел на бывшего сокамерника. — На хлеб, воду ты, конечно, заработаешь, а на шампанское и баб… Красивые женщины любят богатых и смелых, кто копейку в кармане не пересчитывает. Жена от тебя ушла, хорошо, хоть прописка московская осталась. Мужик ты еще не старый, своего не добрал по бабской линии, а к такому, как сейчас, ни одна телка в постель не прыгнет. На госслужбе при твоей должности много не нагребешь. А начнешь ловчить по маленькой, быстрее попадешься. Смотрю я, ты, как потерянный. — Артем сощурил серые глаза, и взгляд его остановился на плохо проглаженных лацканах немодного яковлевского пиджака. — Так что думаешь делать?