Ловушка для дикого сердца - [5]

Такой была жизнь Эйлин на острове, и она любила эту жизнь. Карриг-Лодж стал ее настоящим домом, другого она себе и не представляла. Именно к нему девушка как раз подошла сейчас. Толкнула рукой слегка заржавевшие ворота, которые висели на двух увитых плющом столбах. К дому вела узкая дорожка, с двух сторон обсаженная сильно разросшимися кустами гортензии и вездесущей фуксии. Сам дом, одноэтажный, длинный и приземистый, был выстроен на небольшой торфянистой площадке, слегка поднимающейся над уровнем сада, но его, тем не менее, все равно не было видно из-за взбунтовавшихся зарослей клематиса, пурпурных роз и дикого винограда. Слева от ворот высокая стена закрывала небольшой огородик, справа находилась конюшня. Сзади дома располагались довольно просторная кухня, сараи и пристройка для прислуги, где жил старый садовник Тэди и его жена Энни — единственная служанка Мартина Марлоу и его внучки.

Поднявшись по ступенькам, Эйлин подошла к стеклянной оранжерее, которую надо было миновать, чтобы войти в дом. Там, за стеклом, в глаза сразу же бросались буйно цветущая герань, бархатистый пепельник и свешивающиеся из корзин с потолка огромные листья адиантума. Эйлин пошла по коридору налево. Там, в самом конце, открыла дверь и вошла в комнату. Вдоль стен тянулись полки с книгами, в камине горел огонь. В воздухе чувствовался легкий торфяной запах. Даже летом старый Мартин все время мерз, поэтому сидел в потертом кожаном кресле прямо около огня. В руках он держал газету и лупу. Услышав шаги, старик поднял голову — из-под кустистых белых бровей на Эйлин посмотрели удивительно молодые карие глаза.

— Ну что, удалось поймать разбойников из Бретани? — спросил старик.

Эйлин засмеялась и плюхнулась в кресло напротив деда.

— Только одного, — ответила она. — Просто негодяй. Я гналась за ним, собираясь протаранить его дурацкую посудину. Пытался удрать с нашей сайдой и палтусом.

Старик рассеянно посмотрел на внучку и покачал головой. Он неожиданно потерял интерес к этому происшествию, которого не видел. Это теперь не имело для него никакого значения. Лишь мечты и воспоминания наполняли теперь его мир, были для него значимыми и реальными. Далекое прошлое казалось старому Мартину гораздо более близким, чем события минувшей недели. И эта девочка с рыжей копной волос. Как она похожа на его Элеонору! Вот так же пятьдесят лет назад в эту комнату забегала его Элеонора. Но только она никогда не надевала на свое красивое белое тело такую отвратительную одежду, такие брючки и ужасный рыбацкий свитер. А сейчас Элеонора вот уже больше двадцати лет спит под каменной плитой на кладбище Килдары.

Вздохнув, Мартин снова посмотрел через лупу.

— Послушай-ка вот это! — приказал он дрожащим старческим голосом, в котором слышался явный акцент жителей Инишбауна.

Я — вода океана,

Я шепот волны.

Эйлин молча смотрела на огонь, позволяя себя убаюкивать музыке слов. Она снова видела огромные зеленые волны, катящиеся прямо на нее, гладкие, прозрачные, таящие опасность, и пароход. Лицо незнакомца, которое она успела так ясно увидеть за какие-то доли секунды. Его ледяные глаза. А старый Мартин продолжал бормотать:

Я солнца слеза,

Я весною листва,

Я вепрь лесной

Под красной сосной.

Пароход с яркой трубой, должно быть, уже где-то далеко-далеко, за горизонтом. Темноволосый молодой мужчина, который так рассердил ее, растворился в воздухе. На какое-то мгновение их пути скрестились, взгляды встретились, а потом он исчез, словно никогда и не существовал. Жизнь странная вещь, а человеческое сердце — еще большая загадка. Это происшествие взволновало Эйлин, оно все еще отзывалось эхом в ее сердце. Но почему, этого она не могла себе объяснить.

Я бог, тот самый бог,

Что в человеке мысль разжег.

с довольным видом закончил читать стихи старик.

— И как тебе этот образец пантеизма? Эти стихи приписываются Амайргену, завоевателю древней Ирландии. Говорят, когда он сошел с корабля, то прочитал именно эти строки, держа на руках свою мертвую жену. Бедняжка не выдержала такого путешествия. Он похоронил ее в Ирландии и навсегда оставил здесь свое сердце. — Голос медленно продолжал струиться. Старика несколько оскорбляло полное невнимание к нему слушателя. Отложив стихи в сторону, он стал рыться в стопке бумаг, лежащей рядом на столе. Очевидно, вспомнил о чем-то, что растревожило его смутное сознание чуть раньше прихода Эйлин.

«Сейчас надо сказать об этом, — подумал Марлоу, — показать Эйлин, что я еще держу руку на пульсе реальности, что сны и воспоминания не превратились в мое единственное прибежище».

— Это письмо от кинокомпании «Метеор», — произнес он, и при этом выражение его лица сделалось важным, торжественным. — Может, прямо сейчас им и ответим?

От неожиданности Эйлин тихо вскрикнула. Дед болезненно относился к сюрпризам, которые ему теперь все чаще и чаще преподносила его память, и очень переживал, когда кто-то становился невольным свидетелем его промахов.

— Но мы же уже ответили на него, — мягко заметила Эйлин, забирая у него из рук листок бумаги с разноцветной виньеткой в верхней части. — Я и не думала, что ты вспомнишь об этом. Мы ведь писали им недели две назад, если не больше. У тебя было столько важных дел после этого.