Ловушка для Бешеного - [124]

При свете небольшой лампочки, подвешенной у входа на сеновал, хозяин дома оказался крепким малым средних лет, с острым взглядом глубоко посаженных темных глаз и длиннющими пушистыми усами, свисавшими, как две большие сосульки. Он знаком предложил располагаться, показав на развешанные по стене куртки и старые шинели. Пока команда готовилась отойти ко сну, Савелий передал рыбаку деньги, а тот быстро распрощался и поспешил вниз, к лодке. Оставшись наедине с хозяином, Савелий быстро нашел с ним общий язык, поскольку тот немного говорил по–сербски и, следовательно, они почти понимали друг друга. Савелий объяснил задачу на завтрашний день и нарисовал на песке цифру, прибавив знак $.

Но хозяин повел себя странно. Он замахал руками, вроде как даже негодующе. Получалось, что он отказывается от платы за то, что проведет отряд Савелия к нужному месту. Но почему? В чем причины такого бескорыстия? Не кроется ли здесь что‑то подозрительное?

Расстались до утра.

Савелий снял с гвоздика первую попавшуюся шинель, накрылся ею и заснул сном здорового человека, убаюканный ароматным запахом сена.

Утро началось с того, что Васек–Беспалый, проснувшись, вышел по нужде. Очень скоро он вернулся с отчетливо заметной ссадиной на скуле. Он молча прошел на сеновал, достал сигареты, зажигалку и направился к выходу. Пока он рылся в сумке, никто ему не задавал вопросы, хотя все проснулись и с интересом разглядывали оцарапанную и слегка перекошенную физиономию Васька–Беспалого. Когда же он направился к выходу, язвительный Мамука не утерпел:

— Слушай, дорогой, что случилось? Там, на выходе, что, всем по морде дают, да? А если я по–маленькому пойду, может, меня не тронут?

Команда Савелия дружно заржала. Васек–Беспалый хотел было ругнуться, но тоже не выдержал и улыбнулся:

Иди лучше посмотри, какие у нашего хозяина дочки! Хотел было я одной из них сказать, как она мне сильно нравится, а она… В общем, она за водой шла, чай для нас кипятить…

Ну и…

Васек–Беспалый обозлился:

Ну и врезала мне медным кувшином по морде, когда я ее хотел этак по–дружески за талию обнять… Ну и здорова оказалась, девка деревенская! А по виду не скажешь, стройненькая такая…

Мамука уже быстро одевался. Ему не терпелось посмотреть на девиц и, если повезет, ухватить свой кусочек счастья.

Только без рук, — предупредил Савелий, внимательно глядя на расходившийся отряд. — Не хватало нам тут еще кровной мести за обесчещенных девиц…

Завтракали всей компанией в тени огромного дуба, который видел, наверное, с десяток поколений обитателей здешних мест. Стол был накрыт богато: домашний хлеб, копченая колбаса, овечий сыр, неизменная копченая рыба, горы зелени и фруктов. Чувствовалось, что крестьяне не бедствуют. Но по усталым лицам хозяина и его жены было понятно, что достаток этот они добывают тяжелым и упорным трудом.

Но одновременно ощущалось и присутствие какой- то настороженности в движениях, взглядах усача–хозяина и его дородной жены. Поначалу Савелий отнес это на счет беспокойства за сохранность девичества двух его дочерей, чернооких стройных красоток пятнадцати–шестнадцати лет. Они также сидели за столом, немного поодаль, посматривали на крепких мужчин, насыщавшихся деревенской пищей, перешептывались и хихикали. Мамука толкал Васька–Беспалого под столом ногой, косил глазом в сторону девиц и подмигивал. Остальные еле сдерживали смех. Беспалый злился, но терпел.

Вдруг Савелий понял, что дело не в девицах. С ними все ясно. Хозяин понял, что при таком командире, как Савелий, ему беспокоиться нечего и дочери его сохранят невинность до самой свадьбы. Но зато хозяин как‑то нервно посматривал на север, туда, где горы поднимались выше и выше. Заметно было также, что усы хозяина уныло обвисли.

На дороге, проходившей выше по горе, за деревьями, раздался шум нескольких автомобильных двигателей. Отряд насторожился, но Савелий сделал успокоительный жест и ребята вернулись к еде. Они знали, что по пустякам Савелий не беспокоится.

Звук двигателей затих. Прошло минут десять, и послышался приближающийся шум, словно сквозь кусты продиралось семейство диких кабанов. Еще мгновение, другое… И на поляну перед домом ввалился целый отряд американских «черных беретов» под командованием огромного чернокожего сержанта. Самым последним из‑за кустов вышел, отряхиваясь и недовольно осматривая свою новенькую камуфлированную форму, человек, который был намного старше всех остальных.

Он недовольно оглядел покрытые пылью ботинки. Затем посмотрел по сторонам с точно таким же выражением лица. Ему здесь все не нравилось — это читалось в его кислом взгляде.

Савелий сообразил, что это и есть Роджер Лайн, бывший работник ЦРУ.

В чем дело, мистер Лайн? — участливо поинтересовался он, направляясь навстречу гордому американцу.

Лайн пронзил Бешеного острым испытывающим взглядом!

Кто вы такой? И откуда вы меня знаете? — отрывисто спросил цэрэушник.

Савелий дружелюбно протянул ему руку и представился:

Капитан Серафим Филимонов. Со своими людьми придан вам в поддержку.

В какую поддержку? — У Лайна брови полезли вверх.

Наши командиры в Боснии об этом договорились… Разве вас не поставили в известность?