Ловите принца! (Щепки на воде) - [91]

— И что ж теперь? Эта старая история — причина того, что вы со мной возитесь? — пожал плечами кронпринц.

— Представь себе, мальчик мой. Что бы ни было, сколько бы лет ни прошло, а я чувствую к тебе что-то, что, должно быть, чувствует отец к сыну… Я любил Аманду, и в тебе, кроме черт Лавра, я очень ясно вижу ее черты. Ты ведь последнее, что от нее осталось на этом свете. Больше ничего, никого нет, — Гош подошел к юноше и глянул ему прямо в глаза. — Признаюсь, ты смешал мои карты там, в Илидоле, и я мог бы возненавидеть тебя. Даже сильней, чем Лавра. Но что-то мне не дает. Наверное, память о твоей матери…

— Я не знаю, — прошептал Мелин, — не знаю, кому верить… что делать…

— Верь мне, будь со мной, — улыбнулся Гош. — Ты не пожалеешь.

— Н-не знаю, — мотнул головой юноша и, тяжко вздохнув, вдруг закатил глаза и завалился на бок, упал со скамьи вниз — на земляной пол.

— Эй-эй, — позвал его Гош. — Мы ж только-только нашли общий язык.

Подошедший Коприй присел и взял запястье юноши в свою руку, чтоб пощупать пульс, потом перевернул Мелина на спину, чтоб приложить ухо к груди бедняги:

— Он без сознания. Еле дышит.

— Вижу, — отозвался Гош и разочарованно дернул углом рта. — Столько слов и все впустую. Этот мальчишка мне дорого обходится.

Оруженосец пристально посмотрел на господина:

— Скажите, ваша милость, вы всё это всерьез болтали?

— Ты про что, старина? — поинтересовался лорд Гай, мизинцем почесывая свой крупный нос.

— Да про всю эту историю. Про королеву Аманду? Про любовь вашу…

Гош расхохотался, да так, что пришлось ему на скамью усесться, чтоб удобнее пережить приступ смеха:

— Старина-а, не ожидал я от тебя такого: что ты уши развесишь и поверишь моим сказкам.

— Разве я поверил? — пожал плечами Коприй, поднимая кронпринца и относя его на деревянный топчан, что стоял с правой стороны от камина. — Если бы я поверил, не спрашивал бы: правда — нет. А так — сомневаюсь я, — он уложил парня на сенник. — Что с ним теперь делать-то?

— Для начала — осмотри и перевяжи.

— У него не только раны, у него — жар, он дышить хрипло. Застудился мальчишка. Черт, да зачем он вам? Давайте я его в лес отнесу, коль рук марать неохота — там он и дойдет, и быстро.

— Тихо-тихо, приятель, не торопись, — погрозил оруженосцу пальцем лорд. — Этот парень, как я уже говорил, старший сын короля Лавра, и после смерти моего кузена вполне законно наследует трон. И если я, даже с помощью Тэйт и Бикео, посажу его на трон чуть раньше времени, не будет никаких волнений в народе. Даже наоборот — многие останутся довольны. И еще: у меня все-таки дочь подросла…

Коприй сперва непонимающе дернул мохнатыми бровями, а через секунду уже с пониманием улыбнулся:

— Вот оно что.

— Точно, — кивнул, усмехнувшись, лорд Гош. — Так что окажи ему необходимую помощь и приготовь повозку — отвезешь мальчика в Бобровую усадьбу. Знаешь ведь, что бывает, когда юная девушка берется ухаживать за юным, раненым, красивым рыцарем? Он ведь красивый, — Гай еще раз всмотрелся в белое лицо Мелина. — Потрепанный, но красивый. Элис он понравится — это точно. Я свою дочку знаю… Ну, займись болящим, а я пройдусь по лагерю — гляну, что и как, — и он взял с гвоздя, что торчал в стене у дверного косяка, свой овчинный тулуп и шапку, одел все это, плотно перепоясался широким кушаком и вышел наружу, впустив в дом на пару секунд ледяной ветер и ворох колючих снежинок.

Коприй же послушно склонился над Мелином. Тот сипло дышал, скрежетал зубами и все норовил правой рукой что-то сорвать со своей груди — будто паука гонял.

— Ну, посмотрим, насколько плохи твои дела, — оруженосец достал нож и взялся срезать с больного рваную волками одежду. — Рука исцарапана, но неглубоко. Пара ран от клыков на бедре — тоже пустяк. А вот это серьезней, — он увидал рану на груди — ту самую, что нанес Мелину принц Патрик перед смертью: она раскрылась и воспалилась. — Старая, запущенная. Вот тут всё нехорошо…

Именно она тревожила юношу, заставляла дергать рукой. В бреду ему казалось, что огромный комар сидит на груди и больно тянет из нее кровь.

Коприй смочил полотенце в ведре с талой водой, которая грелась у очага, и осторожно промыл рану молодого лорда. От прохлады Мелин пришел в себя: охнул, раскрыл глаза, увидел над собой хмурое лицо оруженосца:

— Ты что делаешь?

— Буду вас лечить, — признался Коприй.

— Зачем? — простонал Мелин и вдруг закрыл лицо ладонью. — Придуши меня подушкой, а лорду Гошу скажи, что я умер от болезни.

Коприй нахмурился еще больше, задумался, а потом приметил, как дрожат у парня губы — Мелин плакал.

— Почему вы плачете? — спросил оруженосец юношу.

— Потому что я проиграл, — прошептал тот.

— Играть против моего хозяина никому не под силу, — Коприй усмехнулся и подтянул ближе свою санитарную сумку, в которой держал мази, бинты и сборы трав.

— А еще поиграю! — вдруг с вызовом выкрикнул Мелин. — Он хочет, чтоб я жил, а я убью себя!

Оруженосец, невозмутимо перебирая свои лекарские мешочки и баночки, списал этот вопль на лихорадку, что трепала раненого.

— Я не хочу этой войны, — Мелин уцепился рукой за руку Коприя: этот хмурый солдат был для него последним человеком, которому можно было рассказать о своих желаниях, последних желаниях — ведь юноша, в самом деле, решил умирать. — Я не хочу крови, предательства и горя. Неужели только я один желаю мира? Неужели никому не нужен покой в родной стране?