Ловим поэтов - [4]

— Может, все-таки сойдете? — проникновенно спросил дылда.

— Да-да, конечно, — ответил Вася, продолжая стоять. Поэта поразили пристальные взгляды пяти или шести ростунов, минуту назад казавшихся мертвецки пьяными. Двое громил даже попытались подняться ему навстречу.

— Я, конечно, понимаю, у каждого может быть неотложное дело именно в это время и в этом месте, — произнес плешивый ростун, и Вася почувствовал, что тот знает, о чем говорит. — И все же в некотором смысле я оказался здесь первым. Улавливаете суть?

— Ты чего встал? — услышал Хвостиков над ухом шепот Ардены.

— На меня ползала таращится, — прошептал он в ответ.

— Иди, — подтолкнула девушка.

— Покорнейше вас благодарю! — воскликнул интеллигентный дикарь, когда Вася все-таки сошел с его руки. И уныло добавил: — Ну вот, теперь пусть девушка постоит…

Ардена окинула зал цепким взглядом и, схватив Васю за шиворот, потащила его обратно в коридор.

— Дрянь дело, — сказала она, сомкнув створки. — Вся орава пьяней пьяного, но бдят, сволочи.

— Нас стерегут? — поинтересовался Хвостиков, проникшись ощущением важности собственной персоны.

— Скорее, ждут, справится вождь или нет.

— С кем справится?

— С двумя бабами, — разъяснила Ардена.

Вася почесал макушку.

— Ну, одна ба… женщина — это ты. А вторая?

— Ты, конечно, — сказала девушка, удивляясь тупости собеседника.

— Я?! — вскричал поэт. — Эти обезьяны приняли меня за бабу… ох, прости… за глупую женщину?!

— Именно за глупую, — подтвердила Ардена. — Ты на себя в зеркало-то смотрел, патлатый? Вылитая девица с пушком над верхней губой.

Хвостиков фыркнул и заявил, что его артистический образ не обсуждается.

— Ну ладно — я, — сказал он немного погодя, чтобы сменить тему разговора. — Я — поэт, существо безобидное. Смятенье муз — оружие мое. Но как они решились оставить вождя наедине с тобой? Ты же амазонка, воительница, богиня войны.

Тут Ардену не уберегла даже общеизвестная толстокожесть жителей Амазона-4. Девушка залилась краской и наградила Хвостикова шутливым тычком под ребра, от которого он позеленел и полминуты восстанавливал дыхание.

— У него работа такая, — сказала богиня войны, справившись со смущением. — Какой же он вождь, если не сладит с двумя бабами!

— Так они его отправили на верную гибель без всякой подстраховки?

— Вождь должен быть сильным. А если не справится, выберут нового, — пояснила Ардена. — Те оглоеды у выхода этого только и ждут. Так что в открытую мы там не пройдем — сцапают.

— А нас-то за что?

— Из рабства нас пока никто не отпускал.

— Мы еще и в рабстве! — простонал Вася. — Что же делать?

Ардена уселась на пол, по-восточному скрестив ноги, и пригласила Хвостикова проделать то же самое.

— Давай рассуждать логически, — сказала она, провожая взглядом Васю, который отказался садиться и расхаживал от стены к стене.

— Давай, — буркнул поэт.

— Пройти внахаловку у нас не получилось и вряд ли получится.

— Угу, — кивнул Вася.

— Одеться в рванье по-туземному, чтобы не узнали, тоже не выйдет. Им известно, что за этой переборкой только мы да вождь.

Хвостиков снова выразил согласие кивком.

— Значит, — продолжала рассуждать Ардена, — надо задействовать вождя.

— И как ты предлагаешь с ним договориться? — горько рассмеялся Вася. — Простите, мол, уважаемый, за то, что звезданули по башке, и проведите нас, пожалуйста, к капсулам? Может, еще попросить постоять на стреме, чтобы никто не мешал смыться с этого корыта?

Ардена пропустила Васин выпад мимо ушей. Она молча подошла к завернутому в мешковину вождю и встряхнула с такой легкостью, словно он был малым ребенком. Со стороны она походила на муравья, управляющегося с огромной куколкой.

Как ни странно, демонстрация силы произвела на представителя туземной власти самое благоприятное впечатление: глаза восхищенно округлились, а из-под тряпицы, закрывавшей рот, донеслось довольное урчанье. Вася готов был поклясться, что бородач пребывает в полном восторге оттого, что скоро его гарем пополнится столь бойким экземпляром.

— Ну вот что, обезьяна, — прошипела Ардена самым смертоносным тоном, на какой была способна, — сейчас я тебя развяжу, но попробуй хоть раз вякнуть — придушу к чертовой матери. Понял?

Вождь кивнул. Восторга на его лице поубавилось, но бородатому все равно было интересно.

Девушка осторожно распутала мешковину, и вождь, постанывая, сполз с ложа.

— Огонь-баба! — были первые его слова. Потом бородач бросил неприязненный взгляд на Хвостикова. — А вот эта — психованная какая-то.

— Не все мужики любят целоваться с другими мужиками, — сообщила Ардена.

Вождь пристально оглядел Васю, по-новому открывая для себя и бледную кожу, и длинные волосы, и пушок над верхней губой, и досадливо плюнул.

— Ты бы еще юбку нацепил, недоумок!

— Он, знаешь ли, поэт, — вступилась за Хвостикова Ардена. — Ему положено так выглядеть.

— Поэт? — вождь поднял к потолку глаза и зашевелил губами. — Это который сказки рассказывает? А ну, давай соври что-нибудь.

Вася вздохнул. Порой ему предлагали показать свое искусство и в менее изысканных выражениях. Далеко не всегда он снисходил до метания бисера, но в данном случае отказываться не следовало. Набрав в грудь побольше воздуха, он выдал экспромтом: