Ловелас - [3]

Это не было женщиной, я абсолютно уверена. Голос был мужской: низкий, приглушенный, словно из боязни потревожить гостей.

«Рут… Рут…» — позвал голос с певучей интонацией, свойственной детям, когда они играют между собой. Но возможно, это и не было моим именем. Может, мне только показалось. Быть может, он звал… кого?

Я нервно натянула на себя простыни.

Что же я собиралась предположить? Что это не было живым человеком — то, что меня позвало, то, что подняло задвижку и открыло дверь? Что это не было человеческим существом — то, что вошло в комнату? Какая глупость. Разве я становлюсь психопаткой? Нет, конечно же, нет. Просто мне показалось, что кто-то меня позвал. Несомненно, это ветер…

Но ветра не было ни дуновения!

Я закрыла глаза, но они не пожелали остаться закрытыми. Хотя я и старалась не смотреть, они не отрывались от пустого пространства по ту сторону распахнутой двери. И в этот момент появился звук, или, по крайней мере, я заметила его. Тап, тап, тап, тап, — словно ногти пробарабанили по стеклам висящих на стене картин. Затем дощечки паркета принялись потрескивать. Было похоже, что кто-то прошелся вокруг кровати. Я отчетливо слышала.

Я продолжала говорить себе, что это лишь воображение, что должно найтись естественное объяснение всему этому, что мне абсолютно необходимо заснуть. Я попробовала успокоить колотящееся сердце, но тщетно. Если бы я только могла повернуться набок, мне удалось бы уснуть. Но на это я была не способна, я чересчур боялась. Ну же! Я вознамерилась снова попытаться закрыть глаза, на этот раз я их уже не открою… будь что будет… хоть бы и…

Когда я открыла глаза, солнце стояло высоко в небе и проникало в комнату золотыми стрелами. На сером ковре лежали большие пятна света, но лампы на столиках у изголовья горели.

Некоторое время я силилась вспомнить, что делаю в этой странной комнате, затем медленно, очень медленно, память вернулась ко мне. Я оставалась неподвижной, еще раз пытаясь отыскать разумное объяснение тому, что произошло ночью. Наверное, просто я была более уставшей, чем полагала… беспокойная поездка на машине, долгий день и вечер; или что-нибудь в книге, которую я читала, незаметно для меня самой взволновало мое воображение; страх захватил сознание и сделал из меня мокрую курицу! Вот. Более ничего. Я решила выкинуть эту историю из головы и тотчас забыть о ней.

Я набросила халат и направилась в ванную. Открывая дверь комнаты, я заметила, что толстый ковер мешает отворить ее пошире. Распахнуть дверь до конца было невозможно…

Выходя из застекленной веранды в сад, я увидела гостей на лужайке, полулежащих в шезлонгах и занятых болтовней.

— Вы опаздываете!

Это был голос Ноэля, лицо которого выставило напоказ дружескую улыбку. Он расположился в самом удобном кресле в тени стены дома, подле него сидела Джойс Кэри.

— Вы знаете, который час? Полдень. Спалось вам, полагаю, очень хорошо, не так ли?

— Да… божественно.

Какого черта употребила я это слово?

Ноэль поднялся и поставил один из свободных шезлонгов напротив своего.

— Садитесь, дорогая. Пойду принесу вам кофе.

Темные глаза Джойс Кэри, высокой и тоненькой, были полны свежести и ума. Это блестящая актриса и очаровательная особа. Думаю, самая лучшая из подруг Ноэля. Я знаю ее давно и испытываю к ней сильную симпатию.

— Вы провели спокойную ночь? — спросила она небрежно, начиная разговор.

— Да, конечно. Я только что говорила это Ноэлю.

— Действительно. Как я глупа! — Она бросила мне быстрый дружественный взгляд. — Я подумала, может, когда спишь в незнакомой комнате… Вы ведь никогда раньше не ночевали там внизу?

— Нет. — Я посмотрела на нее, но ее глаза бродили вдали по прекрасным английским полям. — А вы, Джойс?

Ее глаза вернулись ко мне.

— Я что?

— Ночевали ли вы в этой комнате?

— Один раз.

И ее глаза снова принялись скользить по пейзажу. Некоторое время мы обе хранили молчание.

— Это прелестная комната, — сказала я наконец.

— Вот как?

Теперь ее глаза остановились на Ноэле, который осторожно ступал по траве, стараясь не расплескать кофе.

— Держите, душенька. Это согреет вам желудок перед завтраком.

Он опустился в свое кресло и прикрыл веки.

Лениво перелистывая экземпляр «Сплетника», Джойс принялась мурлыкать одну из песенок оперетты Ноэля «Горькое счастье»: «Я снова увижу вас…» И надо же было ей напевать именно эту арию, подумала я, приходя в плохое настроение. Но словно прочитав в моих мыслях, Джойс подняла голову и улыбнулась мне. Мурлыкание прекратилось.

С минуту все молчали. Затем, еще не успев осознать, что делаю, я произнесла слова, которые, проснувшись, решила никогда не говорить:

— Ноэль, знаете ли вы, что ваш дом с привидениями?

Не поднимая взгляда, я надеялась, что моя фраза хотя бы прозвучала непринужденно. Я ожидала, что мне ответят: «Стыдитесь, слабая женщина. Вы в самом деле глупы!» или что-нибудь близкое. Однако ничего подобного не последовало.

Было ли это результатом моего буйного воображения или солнца, слепившего глаза, но я могла бы поклясться, что кровь отхлынула от его щек. Он спросил спокойным голосом:

— Что вы видели?

— Ваш дом с привидениями? — Это была скорее жалоба, чем вопрос.