Ловец огней на звездном поле - [24]

Не исключено, что именно в этот момент и начались все проблемы семьи Макфарленд.

Сам Эллсуорт отдавал сыновьям всю душу. Он купил каждому пони, каждую неделю возил малышей в Суту, заказал маленькие столики, которые стояли в банке по сторонам его большого директорского стола, и даже повесил на дверь кабинета табличку с их именами! В те времена эти трое никогда не разлучались и со стороны выглядели по-настоящему крепкой семьей, но уже тогда Джек и Лайам были совершенно разными. Оба росли сильными и здоровыми, однако это было, пожалуй, единственное, что их объединяло. Джек отличался живостью ума, он ловко управлялся с цифрами и к тому же неизменно стремился высказать свое мнение как можно громче. При этом он частенько говорил, чтó думал, не давая себе труда придать своим мыслям более обтекаемую форму или вовсе промолчать. С самого детства Джек считал размер капитала единственным, что определяет статус человека в обществе, а поскольку его отец был одним из самых богатых людей штата, все, кто не располагал столь же внушительными средствами, казались мальчишке, едва вступившему в подростковый возраст, неудачниками и тупицами.

В отличие от него, Уильям рос спокойным, уравновешенным, немногословным и всегда старался отдавать больше, чем получал.

Глава 5

Я слишком устал, чтобы ехать домой, поэтому заночевал на полу в своей старой комнате под крышей амбара. Еще до рассвета меня разбудил скрежет колес дядиного прицепа по гравию – звук, который был мне прекрасно знаком. Я слышал его, наверное, несколько тысяч раз. Вчера дядя весь день провел со мной, и теперь ему нужно было возвращаться к работе, чтобы наверстать упущенное. Большинство его клиентов жили в огороженных поселках от Поуни-айленда до Джексонвилла и вкладывали в содержание и разведение лошадей такие суммы, какие мне не могли даже присниться. Конечно, ковать лошадей нужно было далеко не каждый день, однако с началом выставочного сезона все менялось, и состоятельные коневладельцы впадали в настоящую истерику, если дядя вдруг не мог приехать и «переобуть» их любимых лошадок. Каждый выставочный конь стоил по четверть миллиона и больше, поэтому хозяева были твердо убеждены: если их любимцу требуются новые подковы, значит, дядя просто обязан выполнить свою работу по первому требованию, а все остальное не имеет значения.

Лежа на твердом полу, на который я настелил поверх ковра пару одеял, я прислушивался, как удаляются хруст гравия и негромкое урчание мотора. Когда они окончательно затихли вдали, я попробовал снова уснуть, но от лежания на жестком полу у меня уже бока болели. (Возможно, начинал сказываться возраст, хотя в двадцать восемь я отнюдь не считал себя стариком.) Лежать спокойно я мог только на спине, но заснуть в таком положении мне никогда не удавалось. Вот если бы раздобыть еще одно одеяло, тогда я, быть может, попробовал бы как-нибудь уснуть!.. Увы, запасное одеяло я уступил Томми, которая, сладко посапывая, свернулась на единственной кровати. Некоторое время я наблюдал, как она спит. Должно быть, ей что-то снилось, потому что я отчетливо видел, как за сомкнутыми веками мечутся, ворочаются ее глаза. Одну руку она подложила под раскрасневшуюся щеку, другая лежала поверх одеяла на грациозно изогнутом бедре. Одна ее ступня торчала из-под одеяла, и на ногтях пламенел яркий лак.

Нам необходимо было поговорить. Как минимум – поговорить, и я надеялся, что хотя бы против этого Томми возражать не станет.

Наконец я поднялся и, потирая ноющие бедра, спустился вниз. Там я привязал к багажнику «Викки» небольшой челнок и снова поднялся наверх, чтобы глотнуть апельсинового сока и одеться. Мне казалось, что холодильник я открыл совершенно бесшумно, но, обернувшись со стаканом в руке, я увидел, что Томми смотрит на меня.

– Отличные труселя, – заметила она, показывая на мои трусы.

– Угу, – отозвался я, натягивая первые попавшиеся под руку шорты. – В тюряге всем такие дают.

– И что ты натворил на этот раз?

– Попался.

– Ты хотя бы был виновен?

Я кивнул.

– Но не так сильно, как кое-кто другой.

Она улыбнулась.

– Неужели я тебя так ничему и не научила?

– По-видимому, нет. – Я достал из холодильника пакет с соком и налил ей в чистый стакан.

Томми отрицательно покачала головой и села, подтянув колени к груди и завернувшись в одеяло. Упираясь в колени подбородком, она спросила:

– Ты все еще надеешься раскопать ту историю о старом хранилище?

Я сдержанно улыбнулся в ответ и надел свою бейсболку с эмблемой «Краснокожих».

Томми посмотрела в окно, потянулась.

– Ты не там ищешь.

– Я в этом не уверен.

Она слезла с кровати и, продолжая кутаться в одеяло, подошла к столику и выпила сок, который я приготовил для нее. Налив себе еще, она взяла со стола сумочку, достала три упаковки с какими-то лекарствами и, вылущив из каждой по таблетке, проглотила их одним махом. Очистив банан, Томми не торопясь ела и смотрела на стоящую под окном «Викки» с притороченным к багажнику челноком. Наконец она улыбнулась, кивнула и повернулась ко мне.

– Я только быстренько приму душ, ладно?

– Я подожду тебя внизу.

Я все еще бродил по нижнему этажу амбара, разглядывая развешанные по стенам инструменты, когда из дома вышла тетя Лорна. Она приготовила кофе и несла мне. Протягивая мне кружку, тетя Лорна подняла голову и прислушалась к шуму воды в душевой кабине наверху.