Ловец - [76]

— Идем, — Чону кивает, чтобы я следовала за ним.

— Ты недоволен, — замечаю, не глядя на него.

— Возможно, я поторопился. И сейчас рано пороть горячку. Но я привык перестраховываться, — ровно произносит мой кареглазый идеал.

— А я привыкла не подводить, — мягко отрезаю, — Если что-то начнется…

— Я буду рядом, — перебивая меня, заканчивает Чону.

Наши взгляды встречаются.

— Поторопись, у тебя не так много времени, чтобы собрать вещи, — произносит он, спустя несколько секунд, в течении которых мы шли и смотрели друг на друга…

— Я все-таки не понимаю, зачем мне перебираться к тебе? — качаю головой, стараясь скрыть собственное волнение по этому поводу.

— Потому что к тебе придут: сегодня или завтра. Но это неизбежно.

— Но почему? — искренне недоумеваю.

— Ты так и не поняла? — Чону смотрит на меня сосредоточенно, — Твоего отца подставил господин Кан.

Останавливаюсь.

— Это…

— Невозможно? — переспрашивает Чону, разворачиваясь ко мне, — Ты это хотела сказать?

— Ты не понимаешь. Со мной обращаются очень вежливо. Никогда господин Кан не позволял себе какого-либо пренебрежения ко мне. Если бы он подставил моего отца, то точно также спокойно избавился бы и от меня! — пытаюсь пояснить, — Какой смысл заботиться обо мне?!

— Пример перед твоими глазами.

— Что? — нахмурившись переспрашиваю.

А затем до меня доходит.

— Дина…

— Ее взяли в заложницы, чтобы мы с тобой четко следовали плану и не допускали самодеятельности, — кивает Чону, внимательно глядя на меня.

— Лин сказал, что я дура, когда я решила, что защита господина Кана досталась мне по наследству… выходит, раньше у отца не было никаких связей, — припоминаю я, пытаясь сопоставить все обрывки информации, которыми владею.

— Думаю, бизнес твоего отца и его друга не прогорел бы, имей они связи с господином Каном, — произносит Чону сосредоточенно, — из чего следует, что многое в их отношениях изменилось после суда: ведь Геннадий Юрьевич получил от него беспроцентную суду на свою кофейню.

— Боже, все это как-то слишком… — закрываю лицо руками.

— Слишком?.. — переспрашивает Чону.

— Грязно, — отвечаю, отводя ладони, — все это слишком грязно, — повторяю, глядя ему в глаза.

— Это бизнес. Он практически не бывает чистым.

Молчу, не зная, что на это ответить.

— Твой отец сел в тюрьму при каком-то условии… полагаю, не самом выгодном для себя. Поэтому было оговорено, что тебя не должны трогать.

— Ты же говорил, что я — что-то вроде заложницы? — немного сбиваюсь с мысли.

— Все так и есть. Ты — заложница. Гарант того, что твой отец будет молчать. Но также ты — ценный человек для обеих сторон. Пока с тобой все хорошо, никто не дергается, — поясняет Чону, — вот, почему господин Кан заботился о тебе все это время. И вот почему Лин начал так дергаться, когда рядом с тобой появился я.

— Кстати, он что-то затих в последнее время, — замечаю, вновь начиная идти вперед.

— Думаю, его отец узнал о том, что он натворил. Никак иначе нельзя объяснить тот факт, что Лин уже несколько дней не выходит из своего дома.

— А что он натворил? Это как-то связано с хозяином мужчины в костюме? — нахмурившись, уточняю.

— Верно. Они повздорили пару недель назад. Насколько мы смогли выяснить, Лин напился и начал задирать своего оппонента; все видео с того закрытого клуба были удалены из интернета, что говорит о том, что оба спорщика выглядели не лучшим образом. Но я выяснил у персонала суть спора. Она была проста: кто имеет больше связей.

— Боже, Лин как дитя малое! — качаю головой.

— У нас такие же разборки происходят, и точно также заметаются следы, — усмехается Чону, глядя вперед, — Вот только с группой телохранителей мы обычно на противника не идем. И сходки не устраиваем. Мстим иначе; достаем все грязное белье врага на свет, разрушаем репутацию, уничтожаем вес голоса.

— Ты так говоришь, словно сам в чем-то подобном участвовал, — хмыкаю, взглянув на него.

Чону улыбается, но ничего не отвечает. И в итоге отводит глаза.

Это что значит?..

— Так или иначе, с такими выяснениями отношений, как у вас, намного проще поставить точку в споре, — произносит он, спустя некоторое время.

— И как? — заинтересованно уточняю.

— Все просто: та сторона проиграет, где останется меньше людей.

— Ты хочешь помочь им переломать друг другу кости? — догадываюсь я, — Хочешь стравить двух богатеньких сынков между собой?

— Таков был план. Но теперь, с твоей подругой в заложницах, придется придумать что-то другое… — протягивает Чону и останавливается — мы дошли до выхода на главную улицу.

— До того, как мы расстанемся, и я уйду собирать вещи… — разворачиваюсь к нему и заглядываю в глаза, — скажи, что ты сказал моему отцу?

— Ты это хочешь узнать? — спокойно переспрашивает Чону.

— Нет. Не только. Я хочу знать, что он тебе сказал? — отвечаю прямо.

— Твой отец категорически запретил мне копаться в этом деле и вмешивать тебя в свои разборки.

— И… что? Ты послушаешь его? — напряженно переспрашиваю.

— Даже если бы я захотел — я бы не смог этого сделать.

— Из-за того, что я сама хочу быть причастной? — спрашиваю.

— Не только, — качает головой Чону, — есть причина, по которой я хочу довести это дело до конца. Я сказал ему об этом. И он меня понял.