Ловец Душ - [13]

– Значит, в левой, – опечалилась я. – Ну что же, Лу, – я хлопнула растерянного Копытина по плечу, – придется тебе распрощаться со своей шпагой, ничего здесь не попишешь. Кстати, – почти интимно шепнула я, – ты, я надеюсь, наших лошадей не проиграл?

Я не выдержала и звонко рассмеялась ему в лицо, а заодно незаметно переложила сворованный кошель из своего кармана Савкову. Так оно надежнее будет, меня-то скорее всего на переезде ощупают, а Коленьку с его разбитым лицом трогать побоятся, да и к мужикам у нас уважительнее относятся. Я направилась к набережной, толпа расступилась, продолжая рокотливо обсуждать произошедшее. Савков с Копытиным догнали меня через несколько минут, когда, переругиваясь с возницами, я намеревалась влезть без очереди к досмотру. Лулу тащил по грязи свою шпагу и выглядел чрезвычайно расстроенным и сконфуженным.

– Чего, Лу, – хохотнула я, – получил на орехи?

– Молчала бы! – хмуро отозвался Савков.

Я пожала плечами и отвернулась.

– Вон она! – вдруг раздался знакомый истеричный вопль. – Она с глазом дурным! Она утащила кошель!

Прежде чем обернуться к стражу и обворованному купцу, размахивающему своей изгвазданной шапкой, я заметила ироничный взгляд Савкова. Мне пришлось спешиться и под шепоток заинтересованной публики вывернуть все карманы и показать пустые седельные сумки.

– Она это, она! – визжал обворованный, тыча в меня толстым пальцем.

– Проезжайте! – прикрикнул страж, уже уставший от кричащего ему в ухо мужчины. – Видите, милсдарь, да у девицы нет ничего! Езжай уже! – цыкнул он на меня.

Я недолго думая направилась на мост через ряд уставших, а оттого особенно разозленных охранников. Между тем досмотрщик, выжавший за проезд из купца отрез дорогого шелка, довольный прошел рядом, насвистывая себе в усы.

– Куда ты кошель дела? – буркнул Савков, когда мы уже сошли на другой стороне реки, а длинный бесконечный затор наконец-то стал рассасываться.

– Какой кошель? – вроде удивилась я, с наслаждением наблюдая, как меняется выражение лица Николая, полезшего в карман. Он медленно и очень осторожно, словно зажимал между пальцами хвост дохлой крысы, выудил за длинный золотистый шнурок кошель и скривился, как от вони.

– Ох ты, Носков, – я притворно всплеснула руками, – мне мораль читал, а сам, гляди-ка, кошелечек из моего кармана и вытащил! Знаешь, я начинаю тебя уважать, – после паузы добавила я, разглядывая темнеющую на горизонте полоску леса.

Лу недоуменно уставился на кошель, а потом тоже залез в карман и, краснея, тихо прошептал:

– Я тут тоже, того… своровал… четыре картофелины.

От моего дикого хохота с желто-красного куста вспорхнула стайка вспугнутых воробьев.

* * *

На ночлег мы остановились в небольшом облезлом лесу рядом с трактом на Вьюжный. В густой темноте как крохотные светлячки мерцали костры. Торговые обозы, охраняемые целыми отрядами стражей, разбивали свои лагеря поближе к дороге, и к ним подтягивались одинокие путники, которые страшились лютующих в этих местах разбойников.

Жиденькое пламя нашего костерка неохотно съедало мокрые сучья, больше заполняя воздух удушливым дымом, нежели теплом. Я подкидывала в костер листья, они быстро съеживались и превращались в невесомый пепел. Савков, не дождавшись, пока ветки прогорят в угли, бросил прямо в огонь четыре картофелины и теперь с хмурым видом тормошил их тонкой палочкой.

Я нетерпеливо ждала подходящего момента, чтобы стащить у Лу грамоту на имя Софьи Волжской и поскорее сбежать. Савков между тем вытащил из костра одну обугленную картофелину. На какую-то долю секунды грязная манжета его рубахи приподнялась, и я увидела зеленоватую, явно магическую татуировку: неестественно выгнувшегося дракона. Внутри что-то кольнуло, какое-то дурное предчувствие. Я видела такой рисунок, но где, не помнила. Словно почувствовав мой внимательный взгляд, Николай глянул на меня, а потом улыбнулся. Его хмурое обветренное лицо мгновенно преобразилось и ожило, будто на долю секунды упала застывшая маска балаганного Петрушки. Неслыханное дело!

Лу закутался в плащ, подложил под голову седельную сумку, в которой хранил грамоту, и старался заснуть, не обращая внимания на холод. Нелепая большая шляпа с белыми перьями лежала рядом на длинной шпаге. Надо будет прихватить с собой эту шпагу. Одинокой девушке бродить невооруженной по заокским лесам – настоящее самоубийство, а мой нож остался у стражей.

Жаль, он был совсем новенький, даже лезвие ни разу не подтачивали.

Когда Копытин совсем затих и перестал ворочаться, я неслышно подкралась к нему.

– Ты что делаешь? – прохрипел Савков. Я приложила палец к губам и осторожно приподняла голову Лу. – Какого черта ты творишь, Москвина? – не унимался Николай.

Я аккуратно вытащила седельную сумку и подложила под щеку мальчишке сложенную рубаху. Лу не проснулся, почмокал губами и повернулся на другой бок.

– Что ты задумала?

– Тихо, Носков! – цыкнула я, расшнуровывая сумку.

– Савков!!! – рыкнул тот.

Я хмыкнула и запустила руку в темное нутро. Грамота нашлась сразу, здесь же была смена белья и нечто тяжелое, завернутое в холщовую тряпочку, на поверку оказавшееся вполне приличным, хотя и поцарапанным, золотым браслетом. Кошель прятался на самом дне. Я быстро пересчитала содержимое: двадцать золотых монет и горстка медяков. Николай хмуро следил за моими действиями, но когда я стала отвязывать свою лошадку, то не выдержал: