Ловцы звёзд - [2]

Наплывом вернулись воспоминания о первом дне в Академии. Он нервничал, отглаженный до последней складочки, гордый, что стал частью Флота, гордый, что был одним из немногих принятых со Старой Земли, и опасаясь того, что ждет его впереди. Червяк неуверенности точил его душу уже тогда. Присягу он принял с некоторыми мысленными оговорками. Четверть своей короткой жизни он посвятил тому, чтобы выиграть этот конкурс, и успех оставил у него чувство, что чего-то ему не хватает. Но Флот, по всей видимости, обещал то, чего требовало его «Хочу». Годы в Академии не были плохи. Тяжелая работа и напряженная игра – мало времени для рефлексии. Но в первые месяцы службы душевная боль вернулась сильнее, чем была. Отчаянно бросаясь из стороны в сторону, он подписался на обучение в разведке, не понимая сам своих истинных мотивов. Друзьям по кают-компании он сказал, что хочет приключений. Даже тогда в его словах отчетливо звенела фальшь. Гоняться за сангарийцами и пиратами Мак-Гроу – это доставляло приключений достаточно. И все это назрело сейчас в душе Мойше бен-Раби, странствующего рыцаря, посланного найти дракона, что прячется за глазами ночи.

Впереди себя он заметил своего невысокого желтокожего напарника Мауса – восточно-азиатского типа человека с монгольскими усиками. Не сделав ему никакого знака, Мойше вошел в ворота вслед за ним.

И на секунду замедлил шаг, глядя на летное поле. Лихтер с потрепанного торговца, который их сюда привез, все еще стоял на посадочной площадке. А ведь должен был уйти прошлой ночью. Они успели тогда на купца в спешке последних проверок, выполняемых на корабле, который должен скрыть свой след.

Маус его тоже заметил. От его маленьких дьявольских глазок ничто не могло укрыться. Он пожал плечами и ускорил шаг, чтобы бен-Раби его не догнал.

На этот раз предполагалось, что они не знакомы. У Мойше вообще не оставалось ни одного якоря. Ему не нужно было много людей, но когда вообще не было никого, он чувствовал себя покинутым. Пока его не отвлекли воспоминания о собственном прошлом, он грезил наяву Звездным Рубежом и небесными сейнерами. Эта мысль нависала над его сознанием постоянно, как утес над переменчивым потоком.

Манила сама тайна Звездного Рубежа, планеты-крепости за краем Галактики, ощетинившейся автоматическим, непобедимым оружием, которое разносило в клочья любого, у кого хватало дури подойти на выстрел. И ни одна из десятков экспедиций не принесла даже намека на ответ – почему.

В минуты глубокого, пугающего затишья, когда вдруг стихает злободневная суета и слова смолкают, потому что нечего сказать, люди хватались за мысль, что Звездный Рубеж – это всего лишь диковинная страна, ждущая первопроходца – мысленная литания для изгнания страшного духа безмолвия. Людей манила эта богоподобная сила. Глаза безбожников искали богов в величественной мощи неизвестного – технологического эквивалента Иеговы Ветхого Завета.

А когда мысль людей отвлекалась от Звездного Рубежа, она обращалась к небесным сейнерам. Звездоловам.

Вообще-то звездные рыбаки не должны были бы быть тайной. Это были люди. Звездный Рубеж – это был просто мертвый, металлический, машинный голос, бормочущий какие-то безумные слова на нечеловеческих языках, игрушка вооруженных строителей пирамид, исчезнувших так давно, что не осталось даже расы, которая бы их помнила.

Но сейнеры из-за самой своей человеческой природы стали еще большей, пугающей загадкой.

Наземники абсолютно не воспринимали спокойной, неизменной культуры звездоловов. Они жаждали неоспоримого мира звездоловов, но не принимали их блаженного застоя. Опасной была дорога сейнеров, и причудливо вилась она среди волчьих ям инь и янь ревности и зависти.

Мойше стряхнул с себя задумчивость. Работа прежде всего. Надо быть начеку. На волоске висят много жизней, готовые сорваться при малейшем неверном шаге, и первой в этом списке – его собственная.

Он вошел в терминал порта Блейк – обширную пещеру из стекла, пластика и стали. Уходящий вдаль пол был перекрестком цветов и движений; пасти входов и выходов открывались в другие миры.

Когда-то Мойше хотел быть поэтом, странствующим Гомером космоса – как Чижевский. Детская, наивная мечта. Как мечта овладеть тайными силами, найдя ручки, которые ими управляют.

Инструктор велел ему критически прочесть Чижевского, а потом заставил исследовать собственные тайные образы космоса, ночи и материнского Чрева. Это был кошмар ночного полета на метле. Темные закоулки разума оказались землями разрушения и ужаса, в которые он никогда ни за что не заглянет снова. Муза покинула его ради более светлых небес. Теперь он баловался прозой – «Все, кто был в Иерусалиме до меня».

На этом задании будет время его как следует отшлифовать.

Его охватил свет. Вокруг стоял густой запах человеческих тел. Туда-сюда мотались люди, как роящиеся пчелы, потерявшие вдруг свою королеву. Освежители воздуха не справлялись с миазмами. Все, как в любом терминале, где ему приходилось бывать.

В многообразии своем толклись здесь люди – атомы, танцующие согласно ритуалам терминала. Калейдоскопическим хороводом мелькали цветные костюмы десятков миров.