Ловцы снов - [9]
— Повезло, что никто не заметил его раньше, — с каким-то оскалом, удовлетворенно-устало произнес молодой человек. — Хотя, если бы и был кто-то, то, можно сказать, сейчас было бы уже некому…
— Иди уже давай, разговорился! Как будто в первый раз, честное слово!..
Это фраза подействовала на меня, как щелчок, восстанавливающий время.
Почувствовав, что наконец отмерла, я опрометью кинулась прочь, назад, к дороге, лишь бы оказаться подальше от этих страшных людей и страшного переулка, подальше от всего и всех. Домой, любыми окольными путями, к теплому свету ламп и мыслям о празднике, которые теперь уже точно не смогут быть прежними и радостными. Без этой нереальной, искажающей их, жуткой всплывающей перед глазами картины красных снежинок, оседающих на холодную кожу.
Снег и холод в воздухе резали дыхание, забиваясь в легкие, и я почти ничего не слышала, кроме скачущего, разрывающегося под курткой, жутко аритмичного боя собственного сердца. Как и не услышала, выскочив без оглядки на пешеходный переход, влажного скрипа пробуксовывающих в снежной массе колес и протяжного резкого скрипа несрабатывающих тормозов.
И почувствовала удар, видя в замедляющихся кадрах, словно со стороны, как тело резко откидывает в сторону и на обочину, а перед темнеющими глазами встает белая хрустящая размокшая пелена.
Снег есть самое ужасное, что только можно придумать в мире…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
«Monster»
Антон, несколько дней спустя
Ночью мне снился взгляд.
Чей-то незнакомый, но угаданный именно мною.
Открытый, светлый — и слишком острый, прошивающий насквозь, словно самая тонкая в мире игла, всегда попадающая непременно в сердце. И оттого, наверное, постоянно немного неловкий и печальный в своей глубине, какую бы улыбку ни пытались натянуть на лицо губы.
Взгляд, проникающей пронзительной чистотой в душу, потому что нельзя — невозможно ему, такому прозрачному, кристальному и хрупкому — деться куда-то еще, кроме нее, быть брошенным и растоптанным под ногами жестоких прохожих, отвергающих его как лишний — и ненужный — дар. Этот взгляд был опасен — своей прямой, подставляющейся под лицо беззащитностью и надеждой, ловя которые, сам себе кажешься грязным и черствым. Но не находишь на это ни насмешки, ни укора — лишь сочувствие и сострадание.
И такое доверие и любовь к миру, что невозможно вместить их в простой человеческой душе, не хватит в ней места, переполнится, заливаясь через край. Заставляя утонуть в нем, забывшись, без следа, потерять себя и найти кого-то другого, измененного раз и навсегда.
Живой взгляд, так похожий на мертвый, — с одной лишь только оговоркой: теперь я буду видеть его перед собой всегда. И не помогут никакие очки…
Двадцать девятое декабря еще с самого утра стало днем начала всегородского праздничного апогея: только выйдя из дома на улицу, я уже сразу оказываюсь с ног до головы осыпанным разноцветными бумажными конфетти и перламутровыми лентами фольги из каких-то хлопушек. В центральном районе, на площади, было днем какое-то мероприятие — то ли шествие, то ли концерт (почему-то сразу вспомнилась установленная там несколько дней назад передвижная сцена), а то и все вместе, — растянувшееся на соседние улицы и еще дальше. Кажется, до бесконечности. Или просто те, кто все-таки не принимал участия в торжестве, успели за несколько часов перенять праздничный «вирус» от опьяненной ликованием толпы.
Именно на такую толпу-компанию я и натыкаюсь, практически с налету, только выйдя из-за ворот двора на еще более ожившую к вечеру улицу. Все в ярких разноцветных шарфах самых диких и пестрящих оттенков, с какими-то лохматыми помпонами в руках и рассыпающими искры палочками желтых бенгальских огней. Идут вдоль улицы, не замечая никого и ничего вокруг и оставляя за собой в воздухе звонкий смех и ошметки опадающей мишуры.
Только какая-то розовощекая полненькая девчушка в красной, мигающей встроенными огоньками шапке Санты, улыбаясь, вдруг вприпрыжку подскакивает ближе, вертлявая как заводная юла, и сует мне в руки елочную игрушку-подвеску — фигурку оленя папье-маше, обсыпанную серебряными блестками. Еще раньше, чем я догадываюсь что-либо сказать. А когда наконец соображаю, в чем дело, она оказывается уже на другой стороне улицы, присоединившись к своей цветастой шумной компании.
А я не успеваю ее даже поблагодарить.
Как и не успеваю сказать, что елки, на которую эту безделушку можно было бы повесить, у меня тоже нет.
Зачем вообще сегодня вышел на улицу?..
У меня было плохое расположение духа с самого утра, если так вообще можно было выразиться. Если этим можно было емко и однозначно передать всю ту странную, тяжелую сумбурность, взвесью оседающую в душе. И гораздо больше всего прочего меня привлекала возможность поваляться сегодня без дела дома. Может даже своеобразно поддаться всеобщему настроению и ради грядущего праздника разобрать весь скопившийся по углам старый хлам, спустив половину в мусорный бак у подъезда прямо из раскрытого окна.
Но именно сегодня Гере, внезапно обеспокоившейся моим душевным состоянием в общем и тем фактом, что из дома я выбирался за последние дни только на дежурства, пришло в голову вытащить меня в кино — развеяться. Дело, в принципе, хорошее. Только для начала нужно еще встретить ее «с работы»…
Некоторые миры существуют бок о бок с нашим, хотя люди обыкновенно даже и не подозревают об этом… И, конечно же, Кэрен никак не могла ожидать, что поход на пляж завлечет ее в другую реальность… Хотя, даже, если бы она и знала, все равно бы не остановилась. Ведь в наше время мало кто может похвастаться школьным друзьям, что побывал на другой планете…
Особая форма романа состоящая из многочисленных писем, что присылают Олегу Рыбаченко. Очень интересная и неповторимая форма с множеством интересных комментариев. И остроумных замечаний.
Русская боярыня воспитанная в монастыре, приезжая домой попадает в водоворот политических интриг от которых приходится бежать. Ее преследуют очень навязчивый ухажер, наследный принц Франции. Но боярыня молода и упряма, поэтому несносному кавалеру придется хорошо " побегать" что бы добиться расположения девицы.
Выполняя рутинное поручение, Фредерика оказывается в обстоятельствах, вынудивших ее познакомиться с миром, существующим параллельно с реальностью обычных людей. Там обитают вампиры, и у них свои амбициозные правители, свои непреложные законы, там все пропитано магией и самыми темными желаниями. Оказавшись среди обитателей тьмы, Фреда узнает свое прошлое и обретет любовь, цена за которую окажется слишком высокой. Прошлое встретится с настоящим, а человеческая жизнь станет элементом, связующим то, что не может и не должно быть связано никогда и ни в одном из миров.
А что, если незнание о своих провинностях тоже не освобождает от ответственности? Зачастую, во всех своих бедах человек виноват сам. Но в жизни Саши с самого детства начались необъяснимые проблемы, причины которых были неясны. Какая-то невероятная череда проблем окружила его и продолжала держать в своих цепких лапах, не давая понять причин всех невзгод. Результатом всего этого стала испорченная репутация, отсутствие друзей, и даже контроль со стороны органов правопорядка. Лишь горстка людей, верящих Саше, помогут ему найти причину происходящего.
На раскопках на острове Поллепель в руинах замка, Моника находит бутыль с посланием внутри. Она, не задумываясь о последствиях, с легкостью вскрывает пробку и зачитывает древнее заклинание. Что было дальше, Моника помнила смутно. Очнулась Моника уже в больнице и, как оказалось позже, в психиатрической. Куда ее определил «любимый мужчина», не забыв прикарманить находку. Да только обитатель таинственной колбы уже выпущен и теперь сосуд бесполезен. Джинн ищет свою спасительницу, чтобы выполнить ее три желания. Но стоит последнему желанию сорваться с уст девушки, как она окажется во власти джинна.
Он всегда приходит без приглашения во тьме ночной. Имя этому гостю Страх, черный человек, Король Кошмаров. Но разве так страшны иллюзии, если сравнивать с тем, что выплескивает водопадом реальность? Бугимен после поражения ищет способ восстановить свою силу и выместить гнев. Казалось бы, явиться к той, что постоянно видит кошмары — лучшее решение. Но так ли все просто?