Ловцы фортуны - [33]

— Ага, вот значит, где собака зарыта! Похоже, пришествие в дом новой леди Брайт атмосферу не улучшило. Однако в прошлом году, в это же самое время ты, помнится, был без ума от нее.

Даже Дику Филип не собирался объяснять свои истинные чувства.

— Пора признать неприятный факт, mon ami[3], что она совершенно не comme il faut[4].

— Это совершенно не играет роли, — глубокомысленно заметил Дик. — О, смотри, выходит Мейтланд! Сейчас нам как раз нужна капитанская подача.

Он громко зааплодировал, а потом закончил свою мысль:

— Твой отец такой романтик, что на подобные мелочи может не обращать внимания.

— Романтик? Мой отец?! — насмешливо повторил Филип. — Сразу видно, что ты его не знаешь. Господи, как он раздражает меня! И он вновь завел речь о моем участии в бизнесе.

— Большинство парней кучи золота и бриллиантов привели бы в восторг, — сухо заметил Дик, — но ты, конечно же, не такой, как все: иначе чем еще можно объяснить, что ты так одержим автомобилями?

— Ну, причин много, — ответил Филип, устремив взгляд вдаль. Неожиданно игра его вновь заинтересовала, и когда Мейтланд ударил по шару, Филип крикнул ему: — Отлично, сэр! Вот это удар! — после чего вернулся к разговору: — Машины восхищают меня, я люблю скорость и риск.

Он замолк, припомнив, как кузина Джулия назвала его трусом за то, что он боялся лошадей, и как он поклялся, что когда-нибудь докажет ей, как сильно она ошибается.

— Но есть и более серьезные причины. Я думаю, что автомобили являются символом нашего времени, предвещая новую, стремительную и свободную эру. Они сотрясут фундамент того мира, который знали наши отцы.

— Да ты прямо оратор, — поддразнил его Дик, но слова друга произвели на него гораздо большее впечатление, чем он показал.

Ричард Латимер, старший сын лорда Нетертона, был лучшим студентом Итона на своем курсе. Его ясный, проницательный ум был нет по гадам зрелым. Высокий и темноволосый, он выделялся из окружения своим происхождением, внешностью и интеллектом. Жизненный успех был ему обеспечен. Он без труда займет предопределенное ему место среди первых людей Великобритании, какую бы сферу деятельности он не избрал. Его крепкая дружба с Филипом Брайтом удивляла многих его однокашников, но оба мальчика были в большей степени похожи друг на друга, чем это могло показаться. Людей обманывал бьющий в глаза блеск Дика, в то время как Филип прятал свои таланты под покровом безразличия.

— Было бы глупо отказываться от миллионов отца и не использовать их, хотя бы и в своих целях, — заметил Дик.

— Не желаю я его грязных миллионов!

— Я это уже слышал. Однако посмотри на дело с другой стороны — они ведь нужны тебе! Автомобили вообще штука дорогая, а уж гонки пожирают такую прорву денег, что с этим мало что сравнится:

— Не думаю, что вопрос о моем участии в «Брайт Даймондс» будет когда-либо поднят вновь. Мой отец ясно дал мне понять, что с глупцами и тупицами иметь дела не намерен.

— Ты не глупец! Это известно и тебе, и мне, да и всем остальным, — глаза Дика сердито заблестели. — Ты просто не стараешься, вот и все. Я полагаю, этим ты стремишься досадить отцу, который твоих успехов не замечает и не поощряет. А ты когда-нибудь думал, какие преимущества могут дать тебе успехи в учебе и спорте?

— Нет, не думал, — признался Филип. — Что ты хочешь этим сказать?

— Ты говоришь, что не желаешь иметь ничего общего со своей семьей. Но раз ты намерен отказаться от отцовских денег и достичь независимости, то должен найти другой источник доходов. А для этого надо продемонстрировать другим людям свои достоинства.

— Не понимаю, как спорт… — начал было Филип, но осекся, увидев, как в их сторону полетел шар после удара Мейтланда. Он вскочил, поймал его и метнул обратно одним быстрым, точным движением, — … как спорт может мне помочь?

— А я-то говорил, что ты не глупец! Беру свои слова обратно. Ты и правда тупица, — Дик возмущенно встряхнул головой. — Помимо тех денег, которые получает член сборной команды Итона — хоть это случается нерегулярно, — есть и еще одна причина заниматься спортом. Профессионально водить машину, и, тем более, участвовать в гонках может только очень сильный и выносливый человек. А ты не желаешь и пальцем пошевелить, нежишься в безделье, словно томная барышня! Но способности-то у тебя есть — посмотри, как сильно и метко ты бросил шар! Разве тебе не хотелось бы войти в число одиннадцати лучших игроков?

— Не могу сказать, что меня это уж очень привлекает.

— И все потому, что папочка не придет посмотреть на твою игру? — Дик вздохнул. — Я буду смотреть. Друзья будут смотреть. Девушки будут смотреть. Филип, я сам не отказался бы играть с тобой в одной команде! Ты просто рожден для крикета — ты хорошо сложен и у тебя верный глаз. А если займешься греблей, тоже добьешься успеха. Подумай, как тренировки разовьют твои плечи и руки, насколько легче будет тебе за рулем, как будешь ты уверен в себе во время гонок.

Филип взглянул на друга, и в его глазах появилось понимание.

— А ведь ты прав, — медленно произнес он. Его взгляд обратился на величественную фигуру Мейтланда, застывшую у белой линии — капитан команды Итона только что мастерски послал шар к следующей отметке, за что и был награжден восторженными криками поклонников. Филип увидел в предложении Дика еще одно преимущество: если он высоко поднимет свою репутацию в глазах посторонних, его семья поневоле заметит его. И уж тогда он покажет им, причем самым недвусмысленным образом, что уже слишком поздно, теперь