Ловчий в волчьей шкуре - [78]

Недаром же сказано в «Экклезиасте»: «Во многом знании – много печали. Умножающий знание умножает скорбь». Что же теперь будет, друг мой? О господи, что теперь будет?! Геенна огненная уготована мне за мой великий грех! Но более всего я боюсь даже не ее. Меня страшит зло, которое я собственными руками выпустил в мир людей, отворив потаенную калитку в адский чертог. – Он вновь кивнул охотникам, спешащим на мессу, но те были так увлечены приятной беседой, что даже не заметили удрученного выражения лица здешнего священника.

– Мне бы очень хотелось помочь вам, – учтиво кланяясь неспешно приближающимся дворянам, скороговоркой прошептал я.

– Полагаю, сын мой, сие невозможно. Слава Всевышнему, мне сейчас не нужно будет служить мессу, иначе бы я сгорел от стыда, ибо как можно священнодействовать человеку, столь пагубно согрешившему. На мое счастье, нынче сам архиепископ Туринский обратится с проповедью к своей пастве, я же сразу после мессы намерен испросить у его сиятельства разрешения отправиться с паломничеством в Рим и там удалиться в монастырь, дабы с радостью принять наисуровейшую епитимью и закончить дни свои в полной аскезе и умерщвлении плоти. Это лишь малое наказание за мой великий грех. Я сотворил кумира из суетного знания и на какой-то миг почувствовал себя равным Богу. Нет достаточного воздаяния мне, недостойному.

Он готов был и далее говорить о своих горестях, но времени не оставалось. Через двор к часовне приближались наш добрый правитель герцог Филиберт и шествующий на полшага сзади Констан де Монсени.

– Я хочу помочь вам, – вновь скороговоркой повторил я, – но есть тот, кто сумеет сделать это лучше моего. Доверьтесь коту.

Святой отец поглядел на меня с некоторым удивлением, взвешивая, не напоить ли меня целебным эликсиром.

– Какому еще коту?

– В сапогах.

Фра Анжело хотел еще что-то спросить, но государь уже был совсем близко.

– Все ли готово к охоте? – увидев меня, поинтересовался граф.

– В наилучшем виде, ваше сиятельство.

– Вот и прекрасно. Надеюсь, с божьей помощью нам сегодня повезет.

– Ну конечно, – расплылся в улыбке герцог Савойский и приятельски хлопнул меня по плечу. – С таким-то славным парнем! Монсени тебя расхваливал. – Он поглядел на фра Анжело. – И ты – славный парень, капеллан! У вас тут все такие славные, что вовек бы не уезжал отсюда. Особенно принцесса Алина Гуральская. Надеюсь, она будет охотиться вместе с нами?

– Прошу извинить. Ее высочество, увы, все еще не совсем здорова.

– Но она придет проститься со мной? – по-прежнему улыбаясь, кокетливо осведомился Филиберт.

– Уверен, она придет с вами проститься.

Удовлетворенный этим известием, герцог начал было насвистывать что-то задорное, но, перехватив укоризненный взгляд святого отца, смолк и, перекрестившись, вошел в церковь.

Приготовленная фра Анжело настойка действовала наилучшим образом. Пожалуй, ни до того дня, ни после мне не доводилось видеть столько благодушных лиц под одной крышей.

Фра Анжело пропустил мимо себя августейшую особу и приготовился закрыть дверь.

– Ни в коем случае, – я чуть заметным жестом остановил доброго капеллана, – слышите, ни в коем случае не говорите его сиятельству, что вы намерены отправиться с паломничеством в Рим.

– Но почему? – удивился мой собеседник.

– Потому, что вы до него не доедете.

Уж не знаю, какое воздаяние Господь определяет за пропущенные мессы, однако нынче я дерзнул взять этот грех на душу, не пошел к причастию и удовлетворился лишь одним благословением, дарованным фра Анжело. Конечно, это не самое благочестивое дело в моей жизни, однако, видит бог, у меня попросту не было времени.

Я бросился в ледник. Тела Ожье, о котором толковали Алекс и добрый капеллан, там не было. Но глаза мои, и без света различающие в темноте самую мелкую букашку, постящуюся на сухом дубовом листке, быстро обнаружили множество подтверждений версии Командора: в темном углу, там, где арочный свод намертво смыкался с ледяными глыбами, валялся скомканный саван и пустая глиняная бутыль, хранившая остатки зеленого воска на горлышке. Дрожа от холода, я опустился на колени, высматривая следы. Они были почти не видны обычному глазу, но я своим волчьим чутьем ощущал их, будто ткал картину из запахов. Вот человек шел один, вот здесь присел, вот здесь перемещался вдоль тела мертвеца, не вставая, должно быть переодевая его. Тут, конечно, графу не позавидуешь. И живого-то человека с мороза не оденешь, не разденешь, а уж мертвеца-то…

Следы недвусмысленно показывали, что мессир Констан трижды выходил из ледника, чтобы отогреться. Да, в упорстве ему было не отказать. Я оглядел едва заметные царапины на льду, короткая цепочка отдельных штрихов – что бы это могло быть? Отгадка пришла тут же, едва я захотел представить, что могло нанести подобную «штриховку». Конечно, это же очевидно – колесцо шпоры. Но зачем? Неужто граф пожелал, чтобы едва оживший мертвец участвовал в охоте? Что за блажь?

От такого предположения меня передернуло, и отчего-то стало жутко, будто сьер Ожье вдруг появился за спиной и положил холодные руки мне на горло. Я чуть было не закричал, вскочил, с трудом заставил себя продолжать поиски, несколько раз выдохнул, отгоняя морок. Быть может, это лишь мои догадки, на деле все совсем не так?!