Ловчие - [20]

— Во. Кость. Я могу занять тебе тысяч… — появившийся из подсобки Митрич пошевелил усами, держа в руках банковскую карту. — Сто. Сойдёт? Не помню точно, сколько здесь. Я ремонт хотел. Начать. Да тебе нужнее. Ремонт-то. Только ты это…

— Не-не, ты ж меня знаешь, Митрич. Если сказал не пью, значит не пью больше. Спасибо тебе. Была б Лена, поцеловала б тебя. А так…

Я перегнулся через стойку и обнял старого друга. Тот, как всегда, засмущался.

— Видел, чего натворили? — указал он в телевизор, пытаясь перевести тему.

Я-то как раз видел. Взгляда отвести не мог, потому как прекрасно помнил и лысого, и что Литейный в его плевковом турне был первым и последним мостом одновременно.

— Кость.

— Да, Митрич, ты не переживай… — немного рассеянно говорил я, убирая карту во внутренний карман.

— Наркоман этот. Который тогда тебя искал.

— Да их теперь таких… — я не договорил, поняв наконец, что Митрич усиленно показывает мне на кого-то взглядом.

— Константин Родин?

Сногсшибательным бывает запах — перегара, например, или духов. Внешность бывает такой, это дело обычное. Но вот чтобы акцент… Немец был в чёрном длинном пальто, которое, судя по всему, отобрал у самого Нео, и в лёгкой чёрной же шляпе с серой полосой. На улице вовсю валил снег, и он прошёл вглубь пустующего бара даже не отряхнувшись, прямо в верхней одежде.

— Он самый, — кивнул я и развернулся, готовый ко всякому. Если и этот руки отрастить надумает, Митрич в стороне не останется. У него под стойкой бита.

— Прелестно! — просиял немец и, протянув пятерню, каркнул: — Рихтер. Ганс Рихтер.

Рука его была сухая, холодная, точно из могилы торчащая. Я поёжился и неосознанно обтёр свою ладонь о штанину. Лицо гостя было вытянутым и неподвижным, как маска, а когда он говорил, создавалось впечатление, что передо мной чревовещатель — губы едва размыкались.

— Будет позволено? — указал он на ближайший столик, и Митрич вяло кивнул.

Мы сели. Ганс, не прекращая тянуть улыбку-ниточку, снял заснеженную шляпу и аккуратненько устроил её на углу стола. Едва он сделал это, белые кристаллики на ней начали медленно таять.

— Я хочу сделать вам предложение, Константин, от которого вы не откажетесь, — самонадеянно начал он. — Какова ваша информированность относительно Игры Извечной?

Я раскрыл было рот, но Ганс остановил меня жестом — всё, мол, этого достаточно.

— Прелестно! Тогда это сократило нам время. Время, знаете ли, единственный невосполнимый ресурс!

Боковым зрением я видел Митрича. Старый бармен пялился в телевизор, у которого вдруг пропал звук и замедлилось изображение. Он вёл себя так, будто нас не было в баре. Или даже не так. Он вдруг превратился в механизм, в заводную куклу: взгляд погас, широкие плечи поникли, а лицо приобрело глуповатый вид, к тому же он почти не моргал.

— Он нас не видит, — дружески заверил Ганс. — Можете говорить любые непристойности!

Немец мерзко захихикал, прикрыв длинной ладошкой рот. Смех его с лёгкостью сошёл бы за писк пары десятков помирающих от яда мышей. Я поморщился от отвращения, и тот резко посерьёзнел.

— Лига Либертум готова взять вас, Константин Родин, последний из рода Велес, под свою официальную опеку. Лига предлагает полную защиту от посягательств со стороны Вотчины, но гарантировать её может только на собственной территории. И потому вы вылетаете сегодня. Рейс Санкт-Петербург-Мюнхен. Ещё успеете на матч!

Я начал злиться. Во-первых, мало что понял из сказанного, а во-вторых, очень, очень не любил, когда кто-то снисходительно-менторским тоном говорил мне, что делать и как поступать.

— А пиво будет? То самое, баварское?..

Лицо немца вытянулось ещё больше, он судорожно пытался понять суть шутки.

— Пиво — йа! И прямо на стадионе! “Бавария” играет с…

Настало время мне сделать жест “стоп”. Ганс замолчал, недовольный, что и его могут так грубо прервать.

— Как ты, милый человек, вообще узнал, кто я? Как ты про род узнал? Ты же приходил сюда на днях, меня искал, верно? Я ещё ничегошеньки не знал об Игре, сущностях всяких, а ты уже меня спрашивал. Зачем я вам? Кто вы, твою мать?..

Снег на его плечах не таял. Он задумчиво стучал подушечками пальцев по столу, и дробь получалась настолько громкой, что можно было подумать, будто пальцы у него костяные.

— Всё просто, Константин, до безобразия. И прагматично. Вы не обычный пробудившийся. Вы — кровный наследник давно поверженного, но не уничтоженного рода. Такое ещё случается, хоть и нечасто. И вам повезло больше, чем другим таким же, поверьте. Вами заинтересовался я. Когда и если придёт время, вы сможете повелевать Духом рода. А Лига Либертум желает иметь в своём арсенале его уникальные способности. Вы вырастите его для нас — мы поможем с этим. Все условия, Константин, будут созданы для планомерного выращивания Духа Велес. Это сложно, долго, но мы готовы. Ещё, мы не верим в проклятье вашего рода. Логика: есть проклятье — нет вас! Но вы есть! Это же просто, как дважды два! И хочется заметить кое-что: полное возрождение рода невозможно, Константин, если вдруг у вас есть такие намерения. Чтобы вырастить Духа до его первых талантов, необходимо иметь полноценную иерархию! Как говорят у вас — полный расклад. А Вотчина ещё в конце прошлого века подписала обязательства о недопущении возрождения старых родов. Всякий прямой наследник при пробуждении должен быть уничтожен. Да и вообще, Константин, — Ганс наклонился вперёд прямо, всем телом, будто лом проглотил, — ходят слухи, что грядёт новая война. Все видят: Вотчине осталось не так много. Многие хотят себе кусок её угодий. Даже Триада. Война неизбежна, и Колесо скоро пробудится — а там кто кому будет враг, а кому друг?.. Не лучше ли сразу быть на стороне победителей, м?..