Лотус - [2]

Стефан тоже влез в машину и тронулся, направляясь к участку.

Мы в молчании проделали наш путь к станции. Я сразу же направилась к себе, сняла и повесила на крючок в стене свое шерстяное пальто. Был всего лишь конец октября, но с недели на неделю обещали снег, так что можно считать, что уже настала глубокая осень.

Усевшись в свое кресло, я подвигала мышкой, чтобы разбудить свой уснувший компьютер, и подождала, пока он включится. Опустив глаза на тату в виде цветков лотоса на своей правой руке, я улыбнулась. Это всегда напоминало мне, кто я такая. Я выросла в лесничестве, без родителей, и имя мне дал тот, кто нашел меня. Лотус. Не знаю, почему, и наверняка никогда не узнаю. Я с раннего возраста росла с осознанием того, что положиться можно только на себя. Тату напоминали мне, что я должна оставаться сильной и цвести, несмотря на то, что за окном может быть темно и холодно.

Мне всегда хотелось знать свою маму, но я смирилась с ее отсутствием уже много лет назад. Мне сто четыре года, и моя бедная мама-фейри уже давно умерла. Я надеялась, что она прожила счастливую жизнь. Мой отец — вампир, воплощение зла, самый злой из всех, мне известных. Я знала, что он еще жив, но не имела понятия о том, где он находится. Мне сказали как-то, что его звали Влад, но я только посмеялась над этим.

Я знала, что моя мать была фейри, по одной причине — однажды пятьдесят лет назад я посетила медиума. Это было в Нью-Йорке. Как только я вошла в дверь, большеглазая женщина-медиум выскочила из-за красных занавесок мне навстречу, проигнорировав остальных клиентов и едва не сбив кого-то из них с ног. Я никогда не была знакома и не обращалась к медиуму до этого, а тут неожиданно оказалась лицом к лицу с одной из них.

Она усадила меня в кресло напротив своего стола, но сама не села напротив. Пододвинув обитое бархатом кресло, она опустилась в него со мной рядом и внимательно на меня поглядела. Медиум взяла меня за руку и вздохнула.

— Еще одна фейри, — ее зеленые глаза изучали мое лицо.

— Фейри? — я посмотрела на нее в ужасе.

Я готова была вскочить и бежать, но медиум с улыбкой заставила меня сесть обратно.

— Нет, останься. Ты здесь для ответов. Я дам их тебе.

Это завладело моим вниманием, и я решила остаться.

— Ты — фейри, и что-то еще, я это чувствую.

Я посмотрела на нее.

— Вампир, наверное, — сказала я сухо. — Я пью кровь, и мне это нравится.

Ее глаза расширились.

— Вот почему я не могу прочитать тебя. Вампиры мертвы. Фейри, наоборот, полны жизни. Не завидую тебе. Где сейчас твоя мать-фейри? — спросила она взволнованно.

Я позволила себе подобие улыбки.

— Откуда ты знаешь, что моя мать не вампирша?

Лицо медиума затуманилось от моего вопроса.

— Женщины-вампиры не могут иметь детей. Только мужчины, только самые старшие из них. Так говорят легенды. Женщины фейри очень плодовиты, так что, скорее всего, вампиром был твой отец, а мать была фейри. Наверное, он соблазнил ее.

Я поморщилась.

— Это отвратительно.

— Это правда, — сказала она, глядя мне в глаза. — Твои зеленые глаза определенно достались тебе от фей. Ты точно наполовину фейри.

— Ты можешь помочь мне найти мою мать?

— Сколько тебе лет, Лотус?

— Как ты узнала мое имя? — Я заморгала, не понимая, что происходит.

Она улыбнулась.

— Я — Мэгги-Мэй, и я медиум. Если честно, это дар фей, но людям необязательно знать об этом. Она махнула рукой в сторону занавески, за который ждали остальные клиенты.

— Подарок фей? — спросила я. Женщина определенно меня взволновала.

Она поднялась. Ее взгляд ни на секунду не отпускал моего, ну, может, единожды, когда она достала из шкафа позади себя большую коричневую книгу, переплетенную в кожу. Достав книгу, Мэгги-Мэй уселась и положила книгу на стол. Замелькали страницы, но она все еще смотрела только на меня. Это меня снова напугало, но я уже слишком много знала, чтобы просто уйти.

Зеленые глаза Мэгги-Мэй опустились в книгу, потом поднялись ко мне. Она повернула книгу так, чтобы я могла прочитать и подвинула ее ко мне. Пурпурный ноготь уперся в диаграмму посредине страницы.

Там были четыре нарисованных от руки рисунка. Надпись гласила: «Дары», и первый рисунок изображал человека — я не могла понять, мужчина это или женщина — который держал руку у своего лба. «Дары разума и мыслей».

«Телепатия, как у этой леди», — подумала я.

Следующая изображала женщину в белом платье, а рядом с ней — силуэт этой же женщины. Надпись гласила «Дары невидимости».

Ничего себе! Люди делают себя невидимыми?

Третья изображала женщину-фейри, которая держала руку у живота лежащего перед ней мужчины. Выглядел он слабым. Казалось, он страдает от боли. На следующей картинке тот же мужчина лежал спокойно. Надпись сообщала: «Дары исцеления».

Да уж, это круто! — сказала я себе.

На последней, четвертой картине была женщина с крыльями, развевающимися по ветру. Рядом было изображение этой же женщины, парящей в облаках. Надпись говорила: «Дары левитации».

В голове у меня помутнело, пришлось ухватиться за подлокотники кресла. Я не сказала об этом Мэгги-Мэй, но однажды, еще подростком, я как-то с очень большим, о-очень большим трудом обнаружила, что могу делать.