Лоскутик и Облако - [13]
— Путешественники?.. К тому же богатые… — задумался художник. — Ну, тогда, конечно, башмаки с пряжками, камзол тонкого сукна, шляпа с перьями, потом непременно плащ… Да-да, именно так.
Облако слегка подпрыгнуло, и в тот же миг у него на ногах появились башмаки с огромными пряжками.
— Шляпа с перьями… — вздохнуло Облако и водрузило себе на голову неизвестно откуда взявшуюся широкополую шляпу с роскошными страусовыми перьями.
Полы кафтана у него оттопырились. На жилете одна за другой вскочили десять блестящих пуговиц.
Лоскутик смотрела на всё это довольно хладнокровно — она ещё и не такое видала, — а художник чуть не задохнулся от изумления. Он только взмахивал руками и хватал воздух широко открытым ртом.
— Не добавить ли солидности? — задумчиво спросило Облако и вытянуло у себя из-под носа довольно длинные усы. — Может быть, ещё немного усталости? Нет, нет, я устаю только от сидения на одном месте.
Облако поглядело на себя в зеркало.
— Пожалуй, возраст не совсем тот, — сказало оно, — путешественник, который объездил все страны, не должен быть особенно юным.
Лицо Облака тут же прорезали глубокие морщины, нос выгнулся крючком.
— Потрясающе… — только и мог вымолвить художник.
— Да, неплохо, — согласилось Облако. — Но видите ли, тут есть одна небольшая, но существенная подробность. Ни один путешественник на свете не бывает совершенно белым.
— Так я могу вас раскра… — с азартом воскликнул художник, но не договорил, испугавшись, что Облако может обидеться.
— Именно об этом я и хотел вас попросить! — улыбнулся белый путешественник. — Дело в том, что у нас были краски, но они погибли.
Через несколько минут в мастерской закипела работа.
Никогда художник Вермильон не трудился с таким вдохновением. Он стонал, что-то бормотал сквозь зубы, умолял Облако не шевелиться и хоть минутку постоять спокойно.
Тронув Облако кисточкой, он отскакивал назад и, наклонив голову, издали придирчиво глядел на свою работу.
Своими лучшими акварельными красками он осторожно раскрасил щёки Облака, сделав их удивительно розовыми.
Затем, встав на колени, он покрыл башмаки Облака зелёной краской.
Высунув кончик языка, нарисовал на его чулках тонкие чёрные полоски.
Всю синюю краску, которая только у него была, он потратил на камзол Облака, а всю красную — на подкладку плаща.
Он выскреб все остатки золотой краски и покрасил его пуговицы на жилете и пряжки на башмаках.
— Никогда не видел никого, кто больше был бы похож на знатного и богатого путешественника! — сказал Вермильон, любуясь своей работой.
Облако с довольным видом поправило пышный шарф на шее. На его пальцах одно за другим появились кольца с крупными бриллиантами, сверкающими, как капли чистейшей воды.
— Самое главное для меня в данном случае — всё время держать себя в руках, — весело сказало Облако. — Вы понимаете, вода во мне не переставая циркулирует. И если я разволнуюсь, могут случиться большие неприятности. Но вы не беспокойтесь, я ни на минуту об этом не забуду. Я всё время буду внимательно за собой следить. Не понимаю, почему это некоторые считают меня беспечным и легкомысленным? Ведь я совсем не такое! Нет, вы увидите, всё будет просто прекрасно!
Глава 11
Кресло, улетевшее в окно
О дворце короля Фонтаниуса I ходили самые невероятные слухи.
Что ж, пожалуй, это был действительно необыкновенный дворец.
Я нисколько не ошибусь, если скажу тебе, мой читатель, что это был самый мокрый дворец на свете. Самый влажный, самый отсыревший, даже, смею утверждать, самый заплесневевший.
Слуги каждое утро соскребали мох с широких лестниц и плесень с мраморного пола, колонн и даже дверных ручек.
Король, конечно, был богаче всех людей в королевстве.
Говорили, что его слуги каждое утро выливают на пол тысячу вёдер воды.
Что ж, приходится этому верить!
Ведь все полы во дворце были залиты водой. Да-да, водой! Настоящей водой!
Поэтому, пожалуйста, не удивляйся, мой читатель, что все придворные во дворце постоянно ходили в калошах.
Разумеется, это были совершенно особые калоши. Они радовали глаз своим нежным цветом: розовым, голубым, фиолетовым. К тому же подошвы у них были тонкие, как лепестки розы. Один раз потанцуешь на балу — и на пятке дыра.
Это было, конечно, очень на руку продавцу придворных калош. Он сколотил на калошах целое состояние. У него на окнах стояло двенадцать горшков с цветами, что, как ты понимаешь, говорит о немалом богатстве.
Придворные вечно ходили с мокрыми ногами, страдали хроническим насморком, и в каждом углу кто-то звонко чихал или сдавленно кашлял.
И только главный королевский советник, по имени Слыш, не обращая ни на кого внимания, ходил в глубоких чёрных калошах на толстенной подошве.
Слыш всегда говорил шёпотом, но зато слышал всё, что говорится в любой комнате дворца. Он слышал даже, о чём шепчутся поварята на кухне.
Придворных приводил в ужас один вид его чёрных калош, но король Фонтаниус I очень любил своего главного советника.
Больше всего воды было на полу в тронном зале.
Вода омывала ножки массивного королевского трона.
Сдвинуть его с места не могли бы и двадцать силачей.
На спинке трона сверкал королевский герб — золотое ведро и надпись: «Вода принадлежит королю».
