Лосиный остров - [7]

враг на танке сидел как птица и что ли птица

шевелясь замирала в умных ночных кустах

врач бежал и чего дорóга – опять проститься?

а потом чёрный дождь на скользких кривых мостах

и чего-то курить, а мы народимся будем

очень тихо смеяться, сниться, ходить, глядеть:

это счастье – ходить глядеть, и навстречу люди,

а мы – мимо: ходить и видеть – и вдруг глядеть

потому что тé – могли штопать и бросить штопать

и ослышавшись: нет шагов, есть свои следы,

посмотреть как скопилась копоть, коснуться: копоть,

замотаться платком, пойти, принести воды

* * *

1

дóма-дóма!

2

и лента друзей;

след в след

прибегают друзья к

кириллице –

и к лицу

иногда её близко подносят,

к сердцу берут

3

БУКВЫ ГОВОРЯТ:

нас придумывали монахи;

жухла листва,

монастырские стены листве всегда – как забор

кошке серой: тереться спиной, пройтись

4

вот и разговор

выходил у монахов:

– букву эту вести –

слишком долго:

петлю похерим, овал сомкнём

5

– звýки – будут меняться;

Господи,

дай веков,

дай хороших веток:

из берёзовой сажи – чернила:

рéки рисовать

и надписывать им названия,

островки

обводить: там на каждом ива,

ива, ива,

рогоз, рогоз:

утки – в этот рогоз, жмутся спят

6

– наши буквы так будут спать

в книгах, и вино

истины-то – в уксус узора, еле

внятной, светленькой пустоты и перегорит!

7

и большие ели

вокруг стен монастырских густо

дыбили шерсть,

и лиса бежала,

рыба рыбу бóльшую обогнав

прыгала, жила,

а река ветер отражала

8

…лента-лента друзей,

латиница,

Гринич-виллич

9

«10 лет без Хвоста»

10

мы – здесь.

* * *

как дела,

вода?

иногда видно дальше

иногда что

иногда серебрясь мелькает

стайка под другой

отражённой

как дела,

вода?

иногда слышно

себя же

иногда даже

стайка чуть крупней в глубине

под другой, окрепшей

повторюсь, как дела,

вода?

повторюсь, отражённая

стая над другой,

выросшей, последний

раз летит куда-то туда

– как дела,

вода?

* * *

листок сухой ребрист борзой

и падает стуча

и вот глядеть на него час

и следующий час

а вся земля – из карих слёз

на зябнущем свету

и след витой от двух колёс

весь мимо на лету

а там для новых – дуговых –

черт ветра спят поля

сквозными нитями травы

дыша и шевеля

* * *

на чае синий день темней,

и гуще пьёшь его: горяч,

он состоит из прежних дней

и ими же тяжёл и зряч,

как внутренний любой огонь,

качнувшийся не опалить,

а греть ночным костром ладонь

и о лице молчать и длить

* * *

чтó растопка печная – трещины бересты

…в дождевых доспехах вернуться – а спички где?

керосиновой лампы колпак орёт

и ни слов ни глаз

а печного огня нос бычий тáк дует дому:

«я твой сквозь-время-паровоз

я твой час»

Ковчег

когдá сстрижём ресниц

ножницами – общих

общую ночь границ,

и – слезами вплавь? –

спрашивает на весь ковчег

лёгший шеей жираф

– нет, давай спать стрижом

будущего; когдá

будут новые суша

и города? –

отвечает жирафа:

шея на весь ковчег

…если рóжками боднуться,

улыбнётся человек

Ной – высокий и рыжий,

как Норштейн: не шутя

ждёт голубку, и в крышу

небо дует летя

* * *

врéменный дом

временнóму дому

говорит:

не спеши

не горит

время время

ехало оно мимо

тёплых, с длинной травой, лугов

видело оно

город

врéменному дыму

в тамбуре

временнóй туман говорит

таянием:

ясность ясность

непродолжительна

и проста,

собранной со всей жизни любовью любима

врéменный дом

временнáя рука

пуста

* * *

забор – сетка ржавая, и у про –

боин сжалась тесно, и где прямой

проволокой её латали,

там путь мой

в сетке лист застрял

над слежавшимися под снег;

уши так горят

в тишине:

ты кому таким дураком

с головой и рук

собственных шлепком

пó лбу вдруг

и чуть дальше зрячего кипятка –

шум: трубу кладут;

фонарь вертится в облака,

псы идут

* * *

бесстрашному безоблачному ряду

древесных снов дневных под рождество

ни клочьев речевых о нём не надо

ни солнца в них, и вертит головой

средина дня, как бы последней скукой

вдруг впрыгивая в просто-тишины

и взвесившую всё большую руку

и мы её и видим и видны

* * *

что поделаешь

в небе ещё не тишь

ещё не летишь

ещё не вываливаются из карманов

и не катятся далеко

хлопья жёлтых туманов

споры дождевиков

а сидишь себе и главенствуют

над тобою забор и лес

синий как деревенская

безучастность, любовь небес

* * *

у льда внутри

глаз-воздух вблизь и вдаль –

как бы им и посмотри:

круглые кроны качнулись – стук в стук,

точь-в-точь

* * *

теория времени как объема

в котором

идущий человек оставляет

гусеницу из бесконечных

фаз себя

а все события одновременны, и

в каждом ты

* * *

кы-кё-кя-ке, как сказала галка –

только в том ли порядке, и так всегда

речи любого мгновенья жалко;

точками беглой мути стынет вода,

и отраженье ворон, и стволов, и веток

золотом невесомым обведено –

как не глядишь, а знаешь, кто против света

гордо сидит и снегу глядит в окно

* * *

так вздрагивает снег на темя

и в темноте слоями теми –

теней, полутеней, теней –

ночь, и о ней

такое же ничьё молчанье

и жалоба и светлый куст,

как будто август, и ночами

бледны раскопки кирпичами

и вдруг – черна, черна, случайна –

эмаль искусств

* * *

посеяв гусениц в синицу

свернулся первородный грех

сытою кошкой, но ресницы

поднимешь – и на миг на всех

шарах листвы и пирамидах

тот острый свет довременнóй

где ни опоры, ни обиды

и всё – как чайный пар в окно

* * *

уныть уныть унытьуныть

унытьунытьуныть теряя

смысл – как бы вытянуться в нить

круги пустые повторяя

каракулями на столе

не оживая, оживая

а утром первый снег к земле

прибит дождём – и счастлив, слеп