Лошадь на крыше - [2]
— Наверно… ему приворот, а себе отворот.
— Отлично! Это даже еще проще! Знаете что… Приезжайте-ка вы завтра ко мне на работу… Пишите адрес… Вторая Тверская-Ямская… Или нет! Знаете, дело такое тонкое, сегодня как раз Марс в зените, хорошо бы не откладывать… Хотите, я сейчас к вам подъеду?
— Н-нет. Не хочу.
— А когда, завтра?
— Послезавтра. Только на работу.
— Разумеется… Хотя нет… Я же с завтрашнего дня в отпуске… Можем на нейтральной территории, если вы боитесь…
Как же это бывает трудно — просто и честно кому-то сказать: «У меня нет денег», или, например: «Я этого не знаю», или: «Конечно, я боюсь, если незнакомый и странный человек приедет ко мне домой»… И я ответила:
— Я не боюсь!
— Вот и отлично. Меня, кстати, зовут Валентин.
Послезавтра черный маг Валентин сидел у меня на диване и сосредоточенно жег фотографии Комарова. Он сжег уже штук восемь, после чего попросил:
— Дайте мне фотографию, чтобы было видно… Ну, в общем, где он в трусах.
— У меня есть только в плавках, на пляже…
— Пойдет! — обрадовался маг. Но, взглянув на карточку, вздохнул: — Не-а. Ничего не получится. Неудачный ракурс.
— Есть еще вот такая. — Я дала ему фотографию, где Комаров показывал, какие у него стали рельефные мышцы после того, как он купил домашний велосипед.
Маг внимательно рассмотрел не очень спортивную фигуру моего ненаглядного друга и опять покачал головой:
— Трусы тут какие-то… семейные… Ладно! Рисуйте вот тут, на животе у него вот такую штуку…
— Что это? — Я попробовала повторить сложную фигуру, похожую ни перекрученную спираль.
— Это самый важный магический знак. Ыл.
— Ыл?..
Да. Знак Ыл. Он закрутит торсионные поля в энергетической оболочке нашего объекта. Так… теперь… еще такую стрелочку… — Маг прочертил стрелку от правой ступни до макушки Комарова и сделал несколько витков вокруг головы. Сама стрелка вошла ему в ухо. — Обведите все своей рукой. Это магическая стрела Зи-У. Сейчас он должен почувствовать легкий озноб и волнение. Через несколько часов стрела начнет действовать сильнее, и… Иголочку дайте. Обычную. Лучше две или… пять. Да, пять. В вашем случае — именно пять. И еще одну, мы ее пока оставим…
Маг аккуратно отложил одну иголку в сторонку, а остальные пять воткнул в обои, расположив их ровно по кругу.
— Иголки не убирайте одиннадцать дней. Считая сегодняшний. Так… Теперь разберемся с пеплом…
Он взял щепотку из кучки пепла, в которую превратились самые лучшие фотографии моего любимого Комарова, бросил ее в пустой стакан, остатки стряхнул мне на голову.
— Пальчик давайте! — Проколов мне иголкой подушечку пальца, маг накапал моей крови в тот же стакан. — Налейте сюда кипяченой воды приблизительно треть стакана.
Я принесла воды, а он спросил:
— Ванная где у вас?
Я удивилась, но показала. Маг взял стакан с водой, кровью и пеплом и зачем-то закрылся в ванной. Я прислушалась. В ванной было тихо, но потом я различила тихое бормотание. Я вздохнула. Наверно, заговор на воду, ничего особенного, я читала об этом в ежедневном календаре. Зачем только закрываться? Через несколько минут Валентин вернулся, неся перед собой стакан на вытянутой руке. Я протянула руку, чтобы взять воду, но маг молча отстранил мою руку и, плавным движением описав круг, поставил стакан на стол. Присев рядом со мной на диван, он стряхнул невидимые капли с кончиков пальцев, затем неожиданно протянул руку к моей голове и вырвал у меня волос. Я только ойкнула, а он вставил мой волос в оставшуюся иголку и протянул мне:
— Надо вышить шестиконечную звезду вот, скажем, на этой фотографии… Чтобы верхний луч обязательно упирался в голову, а нижний — в детородные органы. Получится линия Кетцалькоатль…
— Кетцалькоатль? — удивилась я. — А это, случайно, не ацтекский бог? Крылатый, кажется…
Маг кивнул.
— Так, конечно! Это же все древняя магия! Древнейшая! Из глубины, так сказать, веков… Так, ну вы шейте, шейте…
— А в сердце иголку втыкать?
— В сердце само собой… Боковой луч — прямо ему в сердце. Вот так. Теперь берем стакан…
Маг осторожно, как будто в стакане был кипяток, взял стакан с заколдованной водой и накрыл его правой ладонью.
— Повторяйте за мной! — Он начал делать правой рукой круговые движения над поверхностью стакана. — «Стану не благословясь, пойду не перекрестясь… Сидишь ты, чертите…»
— КТО СИДИТ?
— Чертище! Не отвлекайтесь! — И он еще быстрее забормотал, так, что я с трудом успевала за ним: — «Сидишь ты, чертище, прочь лицом от своей чертищи… Не походя, не подступя, разлилась бы его ненависть по всему сердцу, а у ней по телу…»
— А почему ненависть-то? — Я остановилась.
Маг скороговоркой договорил до конца:
— «…чтоб не могли ее ни рыбы съесть, ни злой колдун отколдовать. И вместо рукописи кровной отдаю тебе я слюну». — Маг сплюнул в стакан и протянул его мне. — Теперь пей.
Я взяла у него стакан и с сомнением понюхала.
— И что, это поможет?
— Поможет-поможет. Пей и давай мне гвоздь. Любой, подлиннее.
Я пошла со стаканом в прихожую, все не решаясь выпить.
— А шуруп можно?
Можно! Даже лучше! Главное, чтоб не болт! Болтом дырку в энергетической оболочке не сделать. Ввернем сейчас этот болтик ему прямо в торсионный пучок, вот так… — Маг проковырял большую дырку в левом глазу у Комарова и протянул мне фотографию. — Теперь своим волосом зашивай дырку. А вода где? — Он огляделся в поисках стакана. — Не всю выпила?
Ее жизнь похожа на сказку, временами страшную, почти волшебную, с любовью и нелюбовью, с рвущимися рано взрослеть детьми и взрослыми, так и не выросшими до конца.Рядом с ней хорошо всем, кто попадает в поле ее притяжения, — детям, своим и чужим, мужчинам, подругам. Дорога к счастью — в том, как прожит каждый день. Иногда очень трудно прожить его, улыбаясь. Особенно если ты решила пойти работать в школу и твой собственный сын — «тридцать три несчастья»…Но она смеется, и проблема съеживается под ее насмешливым взглядом, а жизнь в награду за хороший характер преподносит неожиданные и очень ценные подарки.
«Маримба!» – это пестрая мозаика увлекательных, нежных и трогательных историй. Жизнь маленькой московской семьи, в которой есть только мама и дочка, наполнена светом, юмором и теплом. Дочка растет, влюбляется в первый раз, становится взрослой, а мама мудреет и, отдавая всё дочке, в глубине души не перестает надеяться, что ее затянувшееся одиночество не вечно.
Успешная столичная журналистка Лика Борга привыкла сама справляться и с трудностями, и с одиночеством. Но в результате аварии она приобретает удивительный дар, начинающий неуловимо менять ее жизнь.Как не потеряться в огромном равнодушном мегаполисе? Судьба предлагает Лике очень неожиданный рецепт: не хочешь быть одиноким – услышь другого. И дальше – вмешайся, помоги, возьми на себя часть его боли и проблем. И твой мир наполнится теплом, светом… и любовью!Увлекательный роман московской писательницы Наталии Терентьевой – удача для всех, кто выбирает хорошую прозу, ценит легкий и ироничный стиль, меткий психологизм и завораживающие повороты сюжета.
Обжигающая, чувственная история первой любви, первой страсти, ошибок, кажущихся непоправимыми, острого разочарования, бессмысленного предательства.Детство кончается, когда по-настоящему влюбляешься или когда разувериваешься в своих первых, таких сильных чувствах?Два подростка из одной московской школы и двух совершенно разных миров влюбляются друг в друга. Оба – хорошие, умные, красивые, талантливые. Но есть препятствие, и оно кажется непреодолимым…
Иди к мечте наперекор всему, и она обязательно сбудется, – этому веришь в юности. И бросаешь привычную жизнь, и бросаешься в яркое, необычное, сверкающее. Театр – что может быть чудеснее? Для Кати – именно так. Больше всего она хотела быть актрисой. И вот – у нее есть сцена, кумиры всей страны стали ее преподавателями, и – главное – она встречает любовь, яркую и невозможно прекрасную. Те, кто ее окружает, живут в другой реальности, где можно все – легко дотянуться до звезд, взлететь и разогнать тучи над головой любимого человека, нарисовать в пасмурном осеннем небе солнце.
У Дениса есть жена Оксана и дочь Маргоша. Он не хочет их терять, не хочет начинать в сорок лет все сначала. Но жена не потерпит предательства, которое вот-вот откроется. Девушка Алена, милая, нежно любящая Дениса, решила разрушить его жизнь, родив ребенка… Он еще не появился на свет, он еще может не появиться, если попытаться остановить Алену… Уже очень поздно, но разве будущий отец не имеет права решать — быть ли этому ребенку?..
Вы верите в судьбу? Говорят, что судьба — это череда случайностей. Его зовут Женя. Он мечтает стать писателем, но понятия не имеет, о чем может быть его роман. Ее зовут Майя, и она все еще не понимает, чего хочет от жизни, но именно ей суждено стать героиней Жениной книги. Кто она такая? Это главная загадка, которую придется разгадать юному писателю. Невозможная девушка? Вольная птица? Простая сумасшедшая?
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.
Прототипы героев романа американской писательницы Ивлин Тойнтон Клея Мэддена и Беллы Прокофф легко просматриваются — это знаменитый абстракционист Джексон Поллок и его жена, художница Ли Краснер. К началу романа Клей Мэдден уже давно погиб, тем не менее действие вращается вокруг него. За него при жизни, а после смерти за его репутацию и наследие борется Белла Прокофф, дочь нищего еврейского иммигранта из Одессы. Борьба верной своим романтическим идеалам Беллы Прокофф против изображенной с сатирическим блеском художественной тусовки — хищных галерейщиков, отчаявшихся пробиться и оттого готовых на все художников, мало что понимающих в искусстве нравных меценатов и т. д., — написана Ивлин Тойнтон так, что она не только увлекает, но и волнует.
«Когда быт хаты-хаоса успокоился и наладился, Лёнька начал подгонять мечту. Многие вопросы потребовали разрешения: строим классический фанерный биплан или виману? Выпрашиваем на аэродроме старые движки от Як-55 или продолжаем опыты с маховиками? Строим взлётную полосу или думаем о вертикальном взлёте? Мечта увязла в конкретике…» На обложке: иллюстрация автора.
В этом немного грустном, но искрящемся юмором романе затрагиваются серьезные и глубокие темы: одиночество вдвоем, желание изменить скучную «нормальную» жизнь. Главная героиня романа — этакая финская Бриджит Джонс — молодая женщина с неустроенной личной жизнью, мечтающая об истинной близости с любимым мужчиной.
Популярный современный венгерский драматург — автор пьесы «Проснись и пой», сценария к известному фильму «История моей глупости» — предстает перед советскими читателями как прозаик. В книге три повести, объединенные темой театра: «Роль» — о судьбе актера в обстановке хортистского режима в Венгрии; «История моей глупости» — непритязательный на первый взгляд, но глубокий по своей сути рассказ актрисы о ее театральной карьере и семейной жизни (одноименный фильм с талантливой венгерской актрисой Евой Рутткаи в главной роли шел на советских экранах) и, наконец, «Был однажды такой театр» — автобиографическое повествование об актере, по недоразумению попавшем в лагерь для военнопленных в дни взятия Советской Армией Будапешта и организовавшем там антивоенный театр.
«Веер был сделан из тонкой рисовой бумаги. Он трепетал, и нарисованные гейши, казалось, танцевали свой чувственный танец...» Случайно прочитанная фраза не давала Ольге покоя. Но что дело ей, успешной и красивой деловой женщине, до каких-то гейш? И все же Ольга почти не удивилась, когда получила в подарок именно такой веер. А вскоре в ее жизни начался и чувственный танец...
Первая любовь редко бывает счастливой, но даже девичьи слезы иногда становятся залогом будущего счастья.