Лорс рисует афишу - [6]

Есть тихое село с изобилием каруселей. Без единой близкой души.

…Лорс выскочил в трусах в сад, где журчал ручей. Он размялся, сделал пятьдесят прыжков с разгоном, доставая высокую ветку. Умылся по пояс ледяной весенней водой из ручья. Потом натянул свитер на горящее от холода тело, проглотил стакан обжигающего чая. И пошел на лесистую гору, черневшую сразу за близкой околицей.

С горы все огромное село — как на ладони. Дома сбегают по покатому плоскогорью чуть не в самую долину. Голубеет церковь в парке (откуда Лорсу знать, что именно в том доме через несколько дней и начнется его будущее?). В лучах утреннего солнца искрится белый куб здания раймага: стекло и бетон — в ногу с эпохой. Голубеют кизячные дымы над селом, и их аромат достигает горы.

По полям плоскогорья и долины плывут тракторы, слышен их отдаленный рокот; изредка блеснет там железо, будто кто-то балуется с зеркальцем и хочет ослепить Лорса солнечным зайчиком.

Небо сине, воздух чист и прозрачен, даль неоглядна — что еще нужно юному сердцу, чтобы исчезли любые сомнения? «Я здесь стану совсем другим, — думал Лорс, сбегая с горы. — Я начну жить с чистого листа».

Оставалась только одна проблема: найти работу по душе — такую, чтобы поскорее и поярче можно было проявить себя. Но разве это проблема? Газеты полны заголовками: «Почему молодежь уходит из деревни?» А он, Лорс, пришел в деревню!

…Председатель колхоза, которого пришлось ловить весь день, встретил Лорса, как и следовало ожидать, с почтением, даже чрезмерным. Переспросил фамилию. Зачем-то придвинул к себе настольный календарь, таинственно заглянул в него. И категорически сказал:

— Никакой работы для вас нет.

…В райцентре был еще один колхоз. Там Лорс ловил председателя целых два дня. И за это время потолкался по фермам колхоза, побывал на току, в мастерской. И везде слышал, что люди колхозу всегда нужны, дело любому найдется.

Ему здесь понравилось, особенно на току, где шел ремонт. Громоздились никогда не виданные Лорсом бункера, что-то вроде элеваторов. Переплетение закрытых деревянных желобов. Подъемные площадки для грузовиков. Командовала ремонтниками нестарая женщина в замасленном комбинезоне, платке до бровей и властным лицом, сплошь покрытым белым кремом (от загара спасается, догадался Лорс).

— Дарья Петровна, завтоком, — объяснил Лорсу молодой слесарь. — Одна будет тут заправлять: кнопку нажмет — и пошло! Разгрузка зерна, очистка, сушка — все механическое.

«Я ей не конкурент, тут мне работы не будет», — решил Лорс.

Возле мастерских шел ремонт комбайнов. Плотник набивал планки на ленту транспортера. Вот это бы Лорс сумел! Он любил мастерить. В кузнице поигрывал молотом огромный парень Ватуши, его необъятная спина лоснилась, как от масла. Лорс был бы не прочь уметь так ловко и точно бить молотом по брызжущему искрами железу, как это делает Ватуши.

На молочной ферме он удивился, увидев, что белобрысый парень-казачок доит коров. «А что, пойти, всем назло, в дояры? — подумал Лорс. — Вот тогда я посмотрел бы на лицо Эли. Но дядя сразу повесится: для горца позор — доить коров».

— Трудная у вас работа? — заговорил Лорс с шумной девушкой, которую все звали Клавка.

Худая, с широкими плечами, с размалеванным дерзким лицом (это уже для красоты, а не от загара, догадался Лорс), Клавка склонилась к подойнику и тянула соски коровы так, словно хотела их оборвать.

— Колхозная работа требует привычки, интеллигент! — кричала Клавка под звон струй, стегавших жесть подойника. — Думаешь, на ферме легко? Механизация, конечно, помогает, да иной раз подвесную тележку заест — перетаскай-ка корзиной за день тонну силоса! А доить? Пошевелишь пальчиками, как пианист, особенно если коровы тугосисие. Шесть тыщ жимков за три дойки!

Лорс ходил потом по мастерской, глядел на токарные станки, расспрашивал, а сам тем временем сжимал и разжимал пальцы. Они начинали неметь и трястись после двухсот жимков! Нет, уж лучше гайки точить. А впрочем, привыкнуть можно к любой работе. Тренировка и тренировка!

…Однако и в этом колхозе председатель (у него тоже была интересная привычка листать календарь, прежде чем открыть рот) отказал Лорсу. Очень жаль, но нет работы!

Этот тоже, между прочим, разговаривал с Лорсом почтительно и разглядывал его с нескрываемым любопытством. А в просьбе твердо отказал.

— На комбайн! — приставал Лорс. — Говорят, у вас не хватает штурвальных.

— Колхозники не в курсе. Через неделю к нам приедут штурвальные с учебы.

— В чабаны, подпаском!

— А у нас нет овцеводства.

— Возьмите хоть в доярки — дояром…

— Мы закупили доильный агрегат, — значит, будем сокращать молочную бригаду.

— А если просто возчиком? Молоко с гор возить. Над пропастями, по головокружительным тропам!

— По головокружительным тропам мы начинаем прокладывать десятикилометровый молокопровод. Возчики тогда не понадобятся.

Лорс подумал и в отчаянии, при всей своей теперешней ненависти к птицефермам, уцепился за последний шанс.

— Ладно! Иду учетчиком в птичник! Уж птицеводство-то я знаю. И место у вас есть.

— Есть, верно. Но мы переводим птицеферму на хозрасчет, учетчиком должен быть чуть ли не бухгалтер! — Председатель встал. — Понравились вы мне очень, молодой человек, но что делать, от меня не зависит…