ЛоРеНа — похитительница сознаний - [60]

— Всю жизнь мы так упорно стремимся стать «нормальными», соответствовать общепринятым ценностям, что любой отход от установленных взглядов кажется преступным. И нам недосуг догадаться, что это губит нас. Мы запрещаем себе быть такими, какими должны быть. Но, искажая собственную реальность, никто из нас на самом деле не становится лучше. Мы только лишь усыпляем сознание, прикрываясь несуществующими ценностями. Так горько осознавать это.

— Ваши взгляды могут дать миру непревзойденный пример инакомыслия! — восхищенно произнесла Наталья. — Потеря изменила Вас, превратила в истинного ценителя своего дела, осознающего великое значение того, чем Вы занимаетесь. И, если существует рай, то ваша жена наверняка сейчас смотрит оттуда, восхищается и гордится вашими трудами.

— Надеюсь, что так и есть, — добродушно улыбнувшись, ответил Василий Николаевич. — Но я прибыл сюда не для того, чтобы вызвать к себе сочувствие. Рассказ призван был убедить вас в моем искреннем стремлении помочь.

— Я верю Вам и жду не дождусь, когда лечение начнется! — воскликнула Наталья. — Обещаю быть послушной пациенткой.

— Отлично! — всплеснул руками доктор. — В таком случае, не вижу поводов откладывать сеанс.

Прежде чем пообщаться с Лолитой и Ренатой, Василий Николаевич, следуя собственной методике, решил выявить обстоятельства самого появления «сестер». Помня рассказ Полянского о тяжелом детстве Натальи и о сразившем ее в юности недуге, доктор предположил, что именно в больнице девушка обрела свое первое Альтер-эго.

Психолог предложил пациентке использовать гипноз. Наталья легко согласилась.

Василий Николаевич погрузил пациентку в гипнотический сон, включил записывающее устройство и произнес:

— Будь добра, вернись в детство. Помнишь, ты больна: у тебя воспаление легких? Тебя везут в больницу?..

— Да, я еду в скорой, — пробормотала Наталья. — Мне очень плохо — совсем не могу дышать! У меня жар, все мое тело будто объято пламенем… Я готовлюсь умереть…

— Продолжай, — попросил доктор, — что дальше?

— Я в больнице, мне поставили капельницу. Стало чуть легче, но все равно знаю, что смерть скоро придет за мной. Я уже слышу ее тихие шаги… У меня кружится голова, перед глазами то и дело вспыхивают алые пятна. Пришла мама — она обтирает меня влажной тряпкой. Пряча слезы, отходит от койки, наклоняется над раковиной. Боится, что я замечу ее беспокойство. Вот мама вскидывает голову и видит, что рядом с зеркалом, на вбитом в стену гвозде, висит дорогой кулон. Золотой! Шепотом мама обращается к медсестре, указывая той на украшение.

— Наташа, ты слышишь, о чем говорят медсестра и твоя мама? Можешь повторить?

— Да: медсестра рассказывает, что раньше в этом отделении находилась реанимация для новорожденных. Здесь лежали самые тяжелые пациенты, многие из которых не проживали и одного дня. Это украшение нашли рабочие, когда переоборудовали помещение под терапевтический стационар. Наверное, кулон принадлежал одному из маленьких пациентов. Когда малыша не стало, отпала необходимость и в этом обереге. Моя мама спрашивает, почему такую ценную вещь не вернули родителям. Медсестра печально качает головой и говорит, что украшение могли попросту потерять в той суматохе, которая творится в реанимации; либо же кулон попросту было некому вернуть. «Но почему оно висит тут, у всех на виду? — интересуется мама. — Разве вы не боитесь, что его могут украсть?» Медсестра безрадостно усмехается и замечает, что такое «сокровище» никому не нужно: оно хранит на себе печать смерти. Ни рабочие, ни сотрудники больницы, ни приходящие посетители и пациенты — никто не прикасается к кулону, зная о судьбе его несчастного владельца. «Что за глупые небылицы?!» — возмущается моя мама. «Да?! А Вы прикоснитесь к нему!» — шепчет медсестра. Я вижу, как моя мама тянется к кулону, — рука ее дрожит. Она подносит пальцы совсем близко, но так и не решается на прикосновение. Мама смотрит на меня и говорит: «Чужая доля нам не нужна, и без нее несладко…». Украшение так и остается висеть возле зеркала.

— Что было дальше, Наташа, продолжай…

— Все ушли, я в палате одна. Лежу на жесткой койке и смотрю на кулон. Мне так жаль того малыша, которому так и не удалось познать счастье. Что я со своей болезнью? У меня есть мама, которая обо мне заботится; свой дом и, пусть небольшие, но все же радости. А что было у него? Я думаю о том, что с удовольствием поделилась бы с этим бедняжкой своей жизнью… если бы она у меня была. Встаю с кровати и, опираясь на стену, едва передвигаю ноги. Иду к раковине. Одной рукой опираюсь на зеркало, а другой срываю со стены кулон. Ноги подкашиваются, я падаю, но не выпускаю украшение из рук. Подношу его к глазам: ангел, молитвенно сложив ладони, будто взывает ко мне, умоляет помочь его хозяйке. К кулону привязана записочка — на прорезиненной ткани выведено: «Лоскутова Ре…» Больше ничего разобрать невозможно, — надпись почти стерлась от времени. Я думаю, что кулон принадлежал девочке… Наверняка девочке! Бедняжка… Ей наверняка так страшно одной, так печально. Как бы я хотела, чтобы она заняла мое место. Ее бы звали Рената — какое славное имя для очаровательной малышки! Она стала бы такой сильной, такой смелой, — совсем не как я… — Наталья мечтательно улыбнулась своим воспоминаниям и замолчала.