Лорд Престимион - [31]

Прошло несколько секунд, но «Престимион по-прежнему хранил молчание.

Тогда Дантирия Самбайл все тем же тихим сардоническим тоном, свидетельствующим о громадном самообладании, произнес:

— Не окажет ли мне милорд честь сообщить, как долго еще он планирует держать меня здесь?

— Это еще не решено, Дантирия Самбайл.

— Меня в Зимроэле ждут государственные дела.

— Несомненно: Но прежде чем я позволю тебе вернуться к ним — если вообще позволю, — необходимо решить вопрос о твоей вине и наказании.

— Вот как?! — мрачно воскликнул Дантирия Самбайл, словно они обсуждали проблемы производства тонких вин или выращивания бидлаков. — Вопрос о моей вине, ты говоришь. И о наказании. Так в чем же моя вина? И какое именно наказание ты для меня придумал? Будь добр объяснить мне столь незначительные мелочи.

Престимион искоса быстро взглянул на Навигорна.

— Мне бы хотелось поговорить несколько минут с прокуратором наедине, Навигорн.

Навигорн нахмурился. Он был вооружен, а Престимион — нет. Он бросил взгляд на снятые с Дантирии Самбайла наручники. Но Престимион покачал головой. Навигорн вышел.

Если Дантирия Самбайл собирается напасть на него, подумал Престимион, то момент самый подходящий. Прокуратор был гораздо массивнее его и почти на голову выше. Но, по-видимому, ему не приходила в голову столь безумная мысль. Он держался так же агрессивно-настороженно, как и раньше, но оставался на месте, в дальнем конце комнаты, его прекрасные, обманчиво доброжелательные аметистовые глаза смотрели на Престимиона всего лишь с любопытством.

— Я готов поверить, что совершил ужасные поступки, если ты мне скажешь, что это так, — спокойно произнес Дантирия Самбайл, когда дверь камеры закрылась. — А если совершил, то, полагаю, должен понести за них какое-то наказание. Но почему же я ничего о них не знаю?

Престимион не ответил. Он понимал, что его молчание слишком затянулось. Но задача оказалась еще более трудной, чем он ожидал.

— Ну? — после паузы произнес Дантирия Самбайл.

Теперь в его тоне появилось раздражение. — Скажи мне, братец, зачем ты упрятал меня сюда? По какой причине, по какому праву? Я не совершил преступления, которое бы заслуживало такого наказания. Неужели ты засадил меня в тюрьму только из-за необоснованных подозрений, будто я собираюсь причинить тебе какие-то неприятности — теперь, когда ты стал короналем?

Больше тянуть было невозможно.

— Всей планете хорошо известно, братец, — сказал Престимион, — что ты представляешь постоянную угрозу для безопасности государства и для человека, который сидит на троне, кем бы он ни был. Но не по этой причине ты здесь.

— А по какой же?

— Ты арестован не за то, что ты мог бы сделать, а за то, что ты уже совершил. А именно за государственную измену, заговор против короны и насилие по отношению ко мне.

При этих словах на лице Дантирии Самбайла появилось выражение крайнего изумления. Он открыл рот, заморгал и опустил голову, словно она вдруг стала для него слишком тяжелой. Престимион никогда еще не видел его столь потрясенным. На мгновение он почувствовал к этому человеку нечто весьма напоминающее сочувствие.

— Ты сошел с ума, братец? — хрипло спросил прокуратор.

— Отнюдь. Мир был нарушен. Свершились противозаконные деяния. Так случилось, что ты не знаешь о тех грехах, в которых виновен, вот и все. Но это не означает, что их не существует.

— Вот как?! — снова воскликнул Дантирия Самбайл, не выказывая ни малейших признаков понимания.

— На твоем теле есть раны, не так ли? Одна здесь, а другая вот здесь. — Престимион прикоснулся к своей левой подмышке, а потом провел рукой по внутренней стороне другой руки от локтя к запястью.

— Да, — нехотя признал прокуратор. — Я собирался спросить тебя о…

— Эти раны нанесены моей рукой во время нашей схватки на поле боя.

Дантирия Самбайл медленно покачал головой.

— Я ничего подобного не помню. Нет-нет! Такого никогда не было. Ты сошел с ума, Престимион. Клянусь Божеством! Я в плену у безумца!

— Да нет, братец. Все, что я тебе сейчас сказал, правда. Было предательство, был поединок между нами.

Я едва не расстался с жизнью. За то, что ты сделал, любой другой корональ, ни секунды не колеблясь, приговорил бы тебя к смерти. По какой-то необъяснимой причине, возможно по причине нашего родства, каким бы дальним оно ни было, мне не хочется этого делать.

Но я также не могу освободить тебя, по крайней мере пока между нами не будет достигнуто взаимопонимание относительно твоей преданности мне в будущем.

И стоит ли мне доверять твоему слову, даже если ты его дашь?

Теперь лицо Дантирии Самбайла покраснело, и его бесчисленные веснушки выступили еще ярче, словно огненные оспины какой-то заразной болезни. Пальцы рук сжались в кулаки в отчаянии и гневе. Странное рычание, глухое и неразборчивое, вырвалось из глубины его широкой грудной клетки. Оно напомнило Престимиону рычание запертого в клетке кроккотаса на полуночном базаре в Бомбифэйле. Но Дантирия Самбайл ничего не сказал. Возможно, просто потерял дар речи.

— Согласен, ситуация очень странная, Дантирия Самбайл, — продолжал Престимион. — Ты не знаешь о своих преступлениях, а я о них знаю. Но ты должен мне поверить, когда я говорю, что ты их совершил.