Лорд Престимион - [30]

И наконец перед ними засиял мягкий, зеленовато-желтый свет — Престимион очутился на пороге той камеры, где содержался прокуратор Ни-мойи.

Престимион до последнего откладывал этот визит, но теперь его уже невозможно было избежать. Настало время посмотреть в глаза тому факту, что Дантирия Самбайл сидит в тюрьме за тяжкие преступления и предательство, о которых прокуратору ничего не известно. Престимион все еще не знал, как разрешить парадоксы, связанные с этой ситуацией. Но понимал, что сейчас наконец ими надо заняться.

— Ну братец! — воскликнул Дантирия Самбайл с невероятной сердечностью, едва только Навигорн, проделав сложную процедуру, распахнул дверь в камеру прокуратора. — Мне сообщили, что сегодня ты собираешься меня навестить, но я решил, что это не более чем шутка или насмешка. Какое счастье снова видеть твое красивое, молодое лицо, Престимион! Или я должен называть тебя лордом Престимионом? Насколько я понимаю, день твоей коронации уже прошел, хотя я по какому-то недоразумению не был приглашен на церемонию.

И прокуратор с улыбкой протянул обе руки, связанные у запястий металлической лентой, и комично пошевелил пальцами, пытаясь изобразить знак Горящей Звезды.

Престимион знал, что от Дантирии Самбайла можно ожидать чего угодно. Перед своим приходом он приказал связать руки прокуратора, ибо Дантирия Самбайл обладал невероятной силой и в ярости из-за своего заточения мог в первое же мгновение броситься на Престимиона. Вот почему такое проявление веселья крайне удивило короналя. Дантирия Самбайл широко улыбался и подмигивал, словно жил в каком-нибудь красивом отеле, а лорд Престимион пришел к нему в гости.

— Снимите с него наручники, — приказал Престимион Навигорну.

На секунду заколебавшись, Навигорн повиновался.

Престимион держался наготове на тот случай, если веселость Дантирии Самбайла вдруг перейдет в ярость, когда с него снимут оковы. Но прокуратор остался стоять на месте, в противоположном конце комнаты, между длинной низкой кушеткой и письменным столом с полукруглой крышкой, на котором лежала небрежная стопка из нескольких книг. Он выглядел совершенно спокойным. Престимион, однако, слишком хорошо знал, какие бурные страсти кипят в душе его родственника.

От стен исходило спокойное, ровное, бледно-зеленое свечение. Оно обволакивало все вокруг прохладным, благожелательным сиянием.

— Рад видеть, что у тебя вполне удобная камера, братец. Думаю, в этих, подземельях есть гораздо худшие помещения.

— Неужели, Престимион? Откуда мне знать. Но, да, здесь довольно приятно. Этот нежный свет, который исходит от стен. Эта прекрасная мебель, эти очаровательные полы из плит, по которым я совершаю ежедневные прогулки от одной стены до другой. Ты мог бы проявить гораздо меньшую доброту.

Дантирия Самбайл почти мурлыкал, но ясно чувствовалась, что в душе у него клокочет ярость.

Престимион осторожно разглядывал Дантирию Самбайла. Он не смотрел в лицо прокуратору с того ужасного дня у Тегомарского гребня, когда Корсибар уже был повержен и, вероятно, мертв, а Дантирия Самбайл явился к нему с мечом в одной руке и топором в другой и вызвал на поединок, победителю которого должен был достаться трон. И чуть было не одержал верх, но тут Престимион, уже получивший удар плашмя по ребрам, сделал внезапный выпад шпагой, рассекший сухожилия руки прокуратора, державшей топор, а потом вторым движением прочертил кровавую полосу по руке с мечом. Похоже, под широкими, пышными рукавами блузы из золотистого шелка Дантирия Самбайл до сих пор носит повязки на этих ранах, хотя, вероятнее всего, они уже почти зажили.

Прокуратор был великолепен в своем уродстве: массивный мужчина средних лет, с тяжелой головой на толстой шее и с мощными плечами. Бледное лицо его. было усеяно множеством рыжих веснушек. Волосы оранжевого оттенка, грубые и жесткие, торчали густым гребнем над высоким, выпуклым лбом. Подбородок сильно выдавался вперед, нос был широкий и мясистый а уголки большого кровожадного рта загибались вверх. Всем своим видом прокуратор походил на какого-то жестокого зверя. Но при этом на собеседника смотрели удивительно добрые, фиолетово-серые глаза, невероятно теплые и нежные, полные сострадания и любви. Контраст между кровожадностью черт и мягкостью взгляда пугал больше всего: он выдавал в нем человека, который таил в себе весь набор человеческих страстей и ради своих неистовых желаний готов был почти на все.

Теперь он стоял в своей привычной позе, вздернув крупную голову, вызывающе выпятив грудь, широко расставив толстые ноги, чтобы обрести максимальную устойчивость. Дантирия Самбайл всегда пребывал в готовности к нападению, даже во время отдыха. На родном континенте Зимроэле, в огромном городе Нимойя, он правил своими обширными владениями в сущности как независимый монарх. Но, кажется, ему этого было мало: он жаждал получить трон Маджипура, или, по крайней мере, право назначать того, кто займет этот трон. Они с Престимионом были дальними родственниками, троюродными или четвероюродными братьями. И всегда притворялись, что относятся друг к другу с сердечностью, которой ни тот ни другой не испытывали.