Лорд-обольститель - [122]

— Что ты юлишь, Кейт? Прими с благодарностью то счастье, которое тебе так милостиво дарит судьба. Не отталкивай его. Быть может, какое-то время будет трудно, но потом все забудется, и ты вступишь в свои права. Мне так хочется увидеть тебя мадам баронессой. Кендал будет счастлив… и маленький Вильгельм тоже почувствует себя на седьмом небе. Мы приходим в этот мир для счастья. Я ведь пообещала твоему отцу, что сделаю все, чтобы ты была счастлива, если только это будет в моих силах.

— Ты это уже сделала, Клэр.

— Конечно, сделала. А теперь ты собираешься растоптать этот шанс. Я не уеду, пока не увижу тебя счастливой.

— Милая Клэр, ты так добра, так заботлива, так самоотверженна и благородна… Но я знаю себя, и позволь мне поступить так, как я сочту необходимым. Невозможно быть счастливой рядом с тенью принцессы. Вспомни Шекспира.

— У тебя навязчивая идея, Кейт.

— Я ничего не могу с этим поделать. Не смогу освободиться от этих сомнений. Я все начну сначала.

— Барон этого не допустит.

— Он не сможет помешать. Ты должна мне помочь. Я хочу уехать незаметно. А потом затеряюсь в Англии. Там, где он не сможет меня найти.

— Ты хоть сообщишь мне, где находишься?

— Я напишу тебе в Коллисон-Хаус. Только обещай сохранить мою тайну. Обещаешь?

— Ради тебя я готова на все, ты же знаешь.

— В таком случае помоги мне сейчас.

— Я в твоем распоряжении, — торжественно произнесла она.

* * *

Проснувшись утром, я была убеждена, что приняла верное решение, хотя еще никогда в жизни не была столь несчастна. Только теперь я поняла, как глубоки мои чувства к этому человеку. В моей жизни не будет никакого другого мужчины. Я посвящу себя ребенку, но он уже никогда не забудет барона. И не простит мне того, что я лишила его отца, которого он успел полюбить и которого считает самым замечательным отцом в мире. Я хорошо понимала, что после расставания с бароном его образ в памяти Кендала будет обрастать все новыми и новыми достоинствами.

Я видела безрадостные и безликие годы, расстилающиеся передо мной до самого последнего рубежа. Но нужно начать жить заново, с чистого листа. Первым делом я отправлюсь в Лондон, где на время поиска мастерской сниму квартиру. У меня не было никаких верительных грамот, кроме имени отца. Но это совсем немало. Интересно, знают ли в Лондоне о моем парижском успехе?

Что ж, скоро это будет известно. Но сначала нужно незаметно ускользнуть отсюда. А еще нужно заставить Кендала уехать со мной. Ведь он уже не маленький ребенок. Честно говоря, он очень уж взрослый для своих лет. В нем отчетливо узнавался Ролло. Нужно изобрести способ убедить его в необходимости незаметно покинуть замок. Клэр мне в этом поможет.

Одно я знала точно. Ролло ни в коем случае не должен об этом знать, потому что если узнает, то остановит нас. Но нужно уезжать. Прочь сомнения!

Я обошла ров, глядя на замок. Мне никогда не забыть его, куда бы я ни скрылась, где бы ни попыталась жить заново… Сердце всегда будет терзаться болью и тоской по загубленным мечтам.

Живая Мари-Клод никогда не смогла бы разверзнуть между нами такую пропасть. Никогда…

Когда я вернулась в Хижину, мои мысли были в полном беспорядке. Дом показался мне тихим и пустым. Кендал и Жанна куда-то ушли. Клэр тоже.

Я поднялась в свою комнату, чтобы снять плащ. На постели лежал конверт, подписанный рукой Клэр.

Мне это показалось странным. Вскрыв конверт, я обнаружила внутри его несколько мелко исписанных листов бумаги.

Прочитала первые слова. Строчки заплясали перед глазами. Мне трудно было убедить себя в том, что это не ночной кошмар.

«Моя милая Кейт, — писала Клэр, — я не ложилась всю ночь, пытаясь понять, что же мне теперь делать. И наконец-то осознала. Существует лишь один-единственный способ.

Мари-Клод не совершала самоубийства. Ее убили, и я знаю, кто это сделал.

Позволь объяснить. Я всегда была человеком без личной жизни. Казалось, что я стою у обочины большой дороги и являюсь лишь наблюдателем, но не участником того, что там происходит. Мне нравилось слушать рассказы о судьбах других людей… Нравилось участвовать в их жизни. Я всегда испытывала благодарность к тем, кто принимал меня в свою жизнь. И очень привязывалась к ним. Я любила многих людей… но никого не любила так сильно, как тебя и твоего отца. Ведь вы приняли меня в свою семью… сделали одной из вас… Благодаря вам я наконец-то обрела собственную личную жизнь, которой прежде у меня никогда не было.

Я хочу, чтобы ты меня поняла. Ты считаешь, что и так понимаешь, но на самом деле не знаешь обо мне самого главного, а без этого тебе не понять, как все произошло. У всех есть свои тайны. Быть может, у меня их не больше, чем у других людей.

В юности у меня не было своей жизни… Была только жизнь моей матери. Я проводила с ней все свое время… читала ей, разговаривала… ближе к концу делала за нее абсолютно все. Она была больна и сильно страдала, а я ее любила. Видеть все это было невыносимо тяжело. Она хотела умереть, но была вынуждена лежать и долго мучиться в ожидании конца. Смотреть, как страдает близкий человек, невыносимо больно. Я все время думала, как облегчить ее страдания. Однажды вечером дала ей двойную дозу болеутоляющего средства, выписанного врачом. После этого она спокойно умерла. Я не сожалела ни о чем. Я знала, что поступила правильно. Я была счастлива, что сделала это и спасла ее от долгих и мучительных ночей, от ненужных страданий.