Лорд и леди Шервуда. Том 3 - [44]

Хьюберт промолчал, пытаясь заставить себя отвернуться от Робина, но тот пресек все его попытки высвободиться.

– Расскажи нам, – предложил Статли, – расскажи, как тебе пришлось по нраву делить с нами кусок хлеба в дозоре, плащ в патрульном ночлеге и выдавать нас псам шерифа и твоего господина.

– Совсем не по нраву! – обрел голос Хьюберт и, когда Робин отпустил его взгляд, с вызовом посмотрел на Статли. – Но у меня не было выбора!

– Выбор есть всегда, малыш, – ответил Джон, скривив губы в мрачной улыбке. – Кто тебе мешал честно рассказать о том, что ратникам Гисборна удалось обезоружить тебя и захватить в плен? Рассказать, кем ты доводишься командиру дружины Гисборна и что сэр Гай предложил тебе в обмен на жизнь?

– Рассказать обо всем? Вы бы растерзали меня, едва лишь я открыл бы рот! – ответил Хьюберт, встретившись с ясными глазами Джона.

– Ты сам не веришь в то, что говоришь, – равнодушно обронил Робин. – Тебе пришлась по душе возможность поиграть и с нами, и с Гисборном. А то, что на кону были не деньги, а люди – люди, которых ты знал, и которые доверяли тебе, – лишь сильнее горячило твою кровь.

– Думай обо мне что хочешь! – с яростью возразил Хьюберт. – Меньше всего я хотел бы стать разменной монетой в твоей игре с Гаем Гисборном. А ты бы заставил меня ею стать, если бы я открыл тебе правду!

– Ты слишком дорого себя ценишь! – усмехнулся Робин. – Говоришь о разменной монете, а сам не стоишь и ломаной.

Услышав подобный отзыв о себе, Хьюберт выпрямился и устремил на лорда Шервуда ненавидящий взгляд.

– Да, я никогда не любил тебя и не боготворил, как это делает вся твоя стая! – сказал он, кивнув на стрелков. – Так почему я должен был рисковать собой ради твоего самолюбия в войне с Гисборном?

– А почему мы рисковали собой, когда ты оказывался в опасности?! – не сдержавшись, прорычал Алан. – Вспомни, как год назад Робин буквально вытащил тебя из-под мечей ноттингемских ратников!

– Ублюдок, – прошептал Дикон, отворачиваясь от бывшего друга.

Хьюберт услышал его и с усмешкой посмотрел на Дикона.

– А ведь я тебя пожалел, Дик! Ты единственный, кому я не желал причинить вред. Стоило мне изменить уловку со жребием – сделать два равных обломка, и с каким воодушевлением ты бы помчался с нами в собор! Как бы ты радовался возможности побыть с твоей незабвенной Саксонкой, пока Робина нет в лагере!

– Замолчи! – крикнул Дикон. – Лучше бы я тогда поехал и погиб, защищая ее, чем после оправдывать тебя перед Робином, не зная, кто ты на самом деле. Ты ловко использовал меня, чтобы и я подтвердил Марианне слова якобы гонца ее брата. Ты все рассчитал, но не подумал о том, что тебе придется держать ответ перед всем Шервудом и стоять перед нами так, как ты стоишь сейчас!

Лишь презрительно пожав плечами, Хьюберт посмотрел на Марианну.

– Ты тоже пришла, ведьма, посмотреть, как я умру? – сказал он, понимая, что ему уже нечего терять. – Помнишь, как ты металась по трапезной, когда брат твоего мужа запретил тебе и думать о поездке в собор? Помнишь, как дрожала, когда сэр Гай показывал тебе орудия пыток? Жаль, что он согласился с палачом и не отправил тебя на дыбу. А я уж собирался посмотреть, как ты будешь на ней рожать вашего с Робином щенка, а потом корчиться на костре!

– Хватит, – раздался негромкий, холодный голос лорда Шервуда, и Робин скользнул по Хьюберту безразличным взглядом. – Твое последнее желание?

Тот долго молчал, всем было отчетливо слышно только его тяжелое дыхание.

– Я хочу исповедоваться, – наконец сказал он.

Робин отыскал взглядом отца Тука. Священник вышел вперед из круга стрелков и подошел к Хьюберту. Окинув его с головы до ног тяжелым взглядом, отец Тук отступил на шаг и сказал как отрезал:

– Я не стану тебя исповедовать. Меня сегодня упрекали в том, что я не нарушил свой долг. Но сейчас я сам отступлю от него, и ты, подлец, умрешь без покаяния.

– Вот как! – выдохнул Хьюберт и обвел стрелков дерзким, вызывающим взглядом. – И кто же из вас, благородных воинов Шервуда, решится взять на себя обязанности палача?

Вилл, молча стоявший поодаль, услышав его вопрос, рассмеялся коротким беспощадным смешком.

– У тебя есть сомнения? – спросил он голосом, ужаснувшим Марианну.

Хьюберт недоверчиво повел глазами в сторону Вилла.

– Благородный лорд Уильям Рочестер! Ты не побрезгуешь работой палача?!

– Нет, – с прежней усмешкой ответил Вилл. – Чтобы покончить с тобой, я исполню эту грязную работу, – и он свистом подозвал коня и отцепил от седла моток крепкой веревки.

Застыв, Хьюберт не мог отвести взгляда от рук Вилла, а тот уверенно размотал веревку и быстро связал петлю. Подойдя к дереву и убедившись в его надежности, Вилл сильным взмахом перебросил веревку через крепкий сук и накинул петлю на шею Хьюберта. Тот попытался сопротивляться, но его удержал Статли.

– Вот и все, – с безжалостной улыбкой сказал Вилл, глядя в замершие глаза Хьюберта. – Будь ты весной честнее, тебе не пришлось бы так заканчивать жизнь.

Хьюберт глубоко вздохнул и обвел глазами стрелков.

– Будьте вы все прокляты! – хрипло сказал он, бросил взгляд на Робина и Марианну. – И ты вместе с твоей ведьмой! Будьте вы прокляты!