Лорд и леди Шервуда. Том 1 - [145]

– Повзрослел!.. Здравствуй, мой мальчик!..

Робин хотел рассказать отцу о том, что произошло за последние недели, но понял, что отец знает все без его слов. Робин хотел сказать, как любит его, как страдает из-за его ухода, но смог лишь прошептать:

– Отец!

Граф Альрик ласково усмехнулся, и от знакомой улыбки у Робина больно защемило сердце.

– Сын, – сказал граф Альрик, глядя на Робина уже пристально и сурово, – я хочу уберечь тебя от ошибки, хотя решение принимать все равно тебе и только тебе. Судьба Рочестеров навечно связана со Средними землями, на благо которых мы употребляли все свое могущество, власть и богатства. Мы хранители этого края. Ты знаешь, что из Посвященных родов остались только два, а из нашего рода – прежде всего ты и твой брат.

– Я не изменю нашему долгу, отец! – заверил его Робин.

Граф Альрик печально улыбнулся и покачал головой.

– Как ты можешь сомневаться во мне?! – воскликнул Робин, до глубины души уязвленный отцовским недоверием.

– Я не сомневаюсь в тебе, сын. Я тревожусь за тебя. Долг – это не только цель, но прежде всего путь. Берегись превратиться в оружие для чужих рук, Робин. Помни, что у человека есть только одно истинное богатство – его душа.

Граф Альрик замолчал, не спуская с сына выжидательного взгляда, и Робин медленно кивнул в знак того, что понял отца. Разделявший их барьер внезапно исчез, и граф Альрик смог обнять Робина. Прижавшись к отцовской груди, Робин потерся щекой о плечо отца, задыхаясь от волнения, невысказанных слов и не в силах ничего сказать.

– Прощай, мой мальчик, – раздался исполненный любви и печали голос графа Альрика. – Едва ли я смогу увидеть тебя вновь, прежде чем и ты придешь в Заокраинные земли. Здесь мне многое открылось, жаль лишь, что я не вправе поведать тебе то, что теперь знаю. Скажу только, что в тебе гораздо больше сил, чем ты сам подозреваешь. Ты сумеешь стать тем, кем я хотел тебя видеть. Передай Виллу мою любовь и береги Клэр…

Только что Робин стоял в объятиях отца, и вот уже силуэт графа Альрика растаял в светлом тумане.

Ласковое касание ладони Робина к лицу Марианны – и она очнулась от видений, не замечая, что ее лицо мокро от слез. Робин тихо сказал:

– Не плачь, родная. Это прошлое. Просто когда его так показывают, открывая память, тот, кто видит, чувствует так же остро, словно то, что он видит, происходит сейчас.

Но Марианна знала, что так же себя чувствует и тот, кто открывает память, и сердце Робина сейчас полно такой же сильной боли, словно не прошло лет со дня гибели его отца, падения замка, скитаний по ночным дорогам, городам и селениям.

– Когда я проснулся, оказалось, что я проспал целый день, – продолжал Робин. – Эдрик уже торопил меня в дорогу. И тогда я сказал ему, что принял решение вернуться в Средние земли. Было только одно место, где я мог найти для сестры и себя надежное убежище – Локсли. Земли этого селения принадлежали Рочестерам, пока отец не подарил их Эдрику за верную службу. Потом, когда мы все обосновались в Локсли, Эдрик оформил дарственную на земли всему селению, и так оно стало вольным. Он сказал, что не допустит, чтобы его граф и лорд жил на землях своего вассала. А тогда он пытался воспротивиться моему решению, но без успеха. К тому же именно в Локсли я мог с наибольшей вероятностью наконец встретиться с Виллом. Тогда я еще не знал, что он рыщет повсюду, пытаясь отыскать меня, но сердцем чувствовал, что брат не сидит сложа руки. Эдрику пришлось подчиниться. Обратный путь с севера был тоже непростым. В Хольдернесе, к слову, меня узнали и выдали наемникам сэра Рейнолда. Нам помог уйти хозяин постоялого двора, у которого в подполе был прорыт ход, ведущий в лес. И все же мы добрались до Локсли, где прожили несколько лет, – Вилл, Клэр и я.

– Но ведь ты не намеревался провести весь остаток жизни в Локсли?

Зная о том, что решительность была одним из главных свойств, отличавших нрав любимого, Марианна не могла даже представить, чтобы Робин смирился с участью йомена и, отказавшись от титула и родового имени, прожил бы в селении до конца своих дней.

– Разумеется нет, – улыбнулся Робин, – мы с Виллом посоветовались и решили ждать смерти короля Генриха. Когда английский трон перешел бы к Ричарду, я бы отправился к нему с просьбой восстановить меня в правах. Это было бы, конечно, не так просто, но, думаю, что я сумел бы его убедить.

Марианна тихо присвистнула.

– Но ведь ты даже не знал, сколько лет тебе пришлось бы ждать!

– Да, – согласился Робин, – но иного выхода я не видел. Поэтому я, как строптивый конь, закусил удила и приказал себе учиться терпению, раз уж мне выпала такая возможность. В юности я был слишком порывистым, не терпел промедлений ни в чем, вот и получил урок, который должен был исполнить. Но с королем Генрихом мне довелось повстречаться, и он узнал меня.

– Узнал, но не отдал приказ взять тебя под стражу?! – встревожившись, встрепенулась Марианна. – Или тебе удалось сбежать?!

– Ни то, ни другое. Обстоятельства, при которых мы встретились, не способствовали возможности лишить меня свободы, да и я был уже не тот. К тому времени мне исполнилось двадцать лет, я приумножил свои воинские навыки и меч оставался при мне. Да и Генрих был настроен миролюбиво. Настолько, что принял от меня клятву в том, что ни отец, ни я с братом, – никто из нас не злоумышлял против его власти. Так мне удалось очистить наше имя от ложного обвинения. В остальном мы с ним к согласию не пришли. И все же он призвал меня через пару лет, когда понял, что терпит поражение в войне, которую против него вновь развязал принц Ричард в союзе с королем Филиппом. В ту пору Генрих испытывал нужду не столько в доходах от владений Рочестеров, сколько во мне самом.