Лопоухий Илюк - [11]

Глядите, бежит обратно! Мордочка у него стала круглой, как надутый шар. Значит, то, за чем они шли три дня и три ночи, уже в надёжном месте, в защёчном мешке.

Илюк схватил насквозь промокшего суслика и спрятал под ухо. Надо торопиться!

— Что бы ни случилось, нельзя терять сознания! — ещё раз подбодрил себя Илюк и во второй раз бросился в бешеный поток.

Прошло много времени, звёзды уже сменили свои места. Маленькая звезда, словно искала кого-то, опустилась совсем низко.

Наконец Илюк выкарабкался на берег. Встал. Глаза его были закрыты. Он шатался, казалось, вот-вот рухнет.

— Ты что? На качелях качаешься?! — заверещало неугомонное ухо. Оно не хотело больше висеть, словно вывешенное на просушку. Ухо зашевелилось, приподнялось, и оттуда выполз Острый Зуб. И сам на себя рассердился: «Ну что за голова! Твой друг еле стоит на ногах, не в силах даже открыть глаза, а ты о каких-то качелях подумал!»— Илюк! — позвал Острый Зуб. — Илюк! Илюк! Открой глаза!

— Млад-ший! — прошептал Илюк и, шатаясь, тронулся в обратный путь.

— Слон и суслик вернулись!..

— Ах, они опоздали!

— Немного бы пораньше!..

— А сами-то! Страшно глядеть… В ранах, в ссадинах! Видно, целебными ягодами придётся лечиться им самим!

Орлы, сидевшие вокруг умирающего, расступились. Распластав одно крыло, а другое прижав к себе, лежал Младший.

Илюк поднял хобот, и раздался мощный рёв. Так кричат индийские слоны, когда приходит беда и отвести эту беду нельзя ничем. Потом Илюк от горя стал колотить хоботом по земле. Задрожала земля, затрясся Острый Зуб на спине Илюка. Алые ягоды выкатились из его лап и упали прямо на Младшего.

И все увидели, как орлёнок медленно открыл глаза…

От радости Острый Зуб засвистел, спрыгнул на землю и обошёл вокруг Илюка.

Вдруг он застыл с открытым ртом и в ужасе уставился на орлов. Дрожащими лапками он вцепился в кончик Илюкова хобота:

— И-и… Илюк… Я… я… Орлы — наши исконные враги. Знаешь, они нас на лету хватают… П-п-пропал! П-п-погиб!

Но Старший Орёл склонил перед ним голову:

— До тех пор, пока орлы не разучатся летать, для нас не будет родных дороже тебя и слонёнка! И пусть отныне весь твой славный род Откуси-с-первого-раза не боится никакой птицы: ни орлов, ни соколов, ни кречета, ни даже ночных охотников — филина и неясыти.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой грызут, поют и ногами подписывают письмо

Бывает же так: целый день, с утра до самого вечера, — и весь счастливый!

Таким и был для Илюка этот день. Утром он стоял у подножия горы, смотрел в небо и ему хотелось петь: Младший летал! Взлетит — и медленно кружит. Илюк может считать, покуда не собьётся со счёта, а Младший парит, даже крылом не шевельнёт. Потом зайдёт против ветра, поднимется ещё выше — и вдруг сложит крылья и косо падает вниз. Опустит Илюк взгляд на ближние холмы — и тоже хочется петь. Там живёт род Откуси-с-первого-раза, туда побежал Острый Зуб — проститься с дядей и дать наказы родичам, как тем жить в его отсутствие-Наказы его слышны отсюда.

— Сони! Неисправимые сони! — кричит Острый Зуб. — Небось не успею я отъехать, как вы снова завалитесь спать? А я тороплюсь в Чувашию! Меня ждут! Спите, спите, сони! Вы только во сне и можете увидеть Чувашию и Хеведусь!

И Острый Зуб запел:

Появился новый друг,

Стало вдвое больше рук,

Стало вдвое больше ног.

Я теперь не одинок!

Стало вдвое больше нас, Стало вдвое больше глаз, Стало вдвое всё видней, Сам я втрое стал сильней.

Воспою я подвиг наш!

Дам себе я прозвище:

С этих пор я — Грозный Страж

Алого Сокровища!

Песни Острого Зуба перевёл на русский язык Юрий Кушак

С этой песней он уселся верхом на Илюка.

Проводы вышли торжественные. На земле их провожала толпа сусликов, в небе — стая орлов. Илюк помахал орлам хоботом. Острый Зуб обежал всех родичей и всем пожал лапы.

…Они уходили всё дальше и дальше, но ещё долго в небе стояла чёрная точка — это Младший провожал их.

В полдень перед ними показалось селение — кишлак. Во дворе крайнего дома лаяла собака, лязгала железная цепь. Им нужно было совсем в другую сторону, но Илюк повернул к дому.

На воротах было написано:

«Стой! Во дворе — злая собака! Она разорвёт тебя на сорок частей!»

Илюк прочитал громко, чтобы и Острый Зуб узнал, что здесь написано. Потом внимательно посмотрел на собаку, которая со свирепым лаем рвалась на цепи.

Острый Зуб с опаской глянул вниз. Собаки — ужасные существа, они любят обнюхивать сусликовые норки и разгребать их! Вдруг что-то большое, серое бросилось прямо на суслика. Острый Зуб даже не успел позвать на помощь своего дядю. «Ай, набросился! Ай, душит!» — пискнул он. Оставалось только в последний раз взглянуть на белый свет и попрощаться с ним. Острый Зуб открыл глаза — и чуть не лопнул от досады на самого себя. Он, Доблестный Племянник и Грозный Страж Алого Сокровища, сидит на слоне, высоко-высоко, далеко-далеко от собаки! А большое, серое — это просто Илюково ухо! Острый Зуб зевнул, потянулся, легонько пригладил свой лоснящийся мех и уселся, выпятив грудь.

— Что, что, что с вами? — растерянно затявкала собака. — Вы, вы, вы что? Вы что, слепые? А-а, вы, наверное, неграмотные! Вот тут всё написано! Я — злая-презлая собака! Мимо меня положено мчаться во весь опор и без оглядки!