Лопе де Вега - [138]

Антония Клара частенько ластилась к отцу, как свойственно маленьким тиранам, прекрасно сознающим, что лаской они могут добиться всего. Увы, эта основанная на жажде ласки зависимость, в которую попал Лопе, обернулась для него драмой, ибо склонная к деспотизму юная особа его бросила. Она нашла более «притягательный объект» для своих чаяний и стремлений — любовь и тайком покинула отчий дом.

Однажды вечером в конце 1634 года (точная дата неизвестна) Лопе возвращался домой, радуясь тому, что вскоре увидит дочь. Он быстро поднялся по лестнице, ведущей к ее комнате, и увидел, что дверь распахнута, дочери нет и в комнате царит ужасный беспорядок: все перевернуто вверх дном, шкаф разворочен, ящики комода выдвинуты и опустошены, платья разбросаны по полу. Что произошло? Лопе испугался. Прежде всего он опасался за жизнь Антонии Клары. Он закричал, принялся звать на помощь, но ему никто не ответил, даже служанка Лоренца Санчес. Как же такое было возможно? Ведь не могла же и она бесследно исчезнуть, она, всегда хлопотавшая на кухне? Но в доме действительно никого не было, даже домашнего пса Лобильо.

Замешательство и смятение внезапно сменились ужасной мыслью: Антония Клара похищена! Но тут Лопе припомнил, что в последнее время она была беспокойной и раздражительной, без сомнения, ее терзали какие-то тайные мысли или угрызения совести. Он пришел к выводу, что это не похищение, ведь нельзя так назвать заранее обдуманное бегство, совершенное, правда, в спешке. Следовало признать очевидное: Антония Клара сбежала из дому и взяла с собой все, чем дорожила: служанку, собаку и кое-какие ценные вещи, ей принадлежавшие. Как могла она решиться причинить отцу такое горе, повергнуть его в такое отчаяние на закате дней!

Лопе был чрезвычайно удручен; в тот вечер он никому не сказал ни слова, замкнувшись в себе и сосредоточившись на своих переживаниях. Гораздо позже, после проведения дознания и долгих размышлений, он решился доверить свои мысли бумаге. Из поэтического рассказа, то есть из эклоги под названием «Филис», уже после его смерти читатели узнали некоторые детали этого происшествия, скрытые за искусной игрой поэтических масок. Под одной из них Лопе попытался скрыть свое лицо несчастного отца, чтобы свободно излить боль и отчаяние. Несмотря ни на что, он по-прежнему испытывал отцовскую любовь, задаваясь вопросом: «Что значит быть отцом? Порождать или воспитывать?» Эта формулировка и сегодня поражает удивительной современностью, ведь в ней содержится суть понятия отцовства. В эклоге под видом пастуха Лопе поверяет свою исповедь путнику, расспрашивающему его о пережитом горе.

Узнал ли Лопе имя соблазнителя дочери? Вероятно, узнал, но ничто не позволяет нам это доказать, ибо он не оставил никаких на то указаний. Единственное, в чем мы можем быть уверены, так это в том, что то был очень влиятельный человек, имевший большой вес при королевском дворе, без сомнения, приближенный либо к самому королю, либо к его фавориту. Два человека вызывают особенное подозрение: дон Кристобаль Тенорио-и-Асофлейхо, кавалер ордена Сантьяго (святого Иакова), высоко ценимый при дворе, и дон Рамиро Нуньес Фелипес де Гусман, маркиз Тораль, герцог Медина де ла Торре, честолюбивый и расчетливый, ставший впоследствии зятем графа-герцога Оливареса. Известно, что Антония Клара стала появляться в обществе лишь через десять лет после смерти отца и что, когда она умерла 3 октября 1664 года, она все еще была незамужней девицей. Лопе никогда не упоминал имени виновника грехопадения дочери в официальных документах, не обращался с жалобой в суд и не прибег к мести. Некоторые исследователи полагают, что подобная безнаказанность соблазнителя объясняется тем, что Лопе не мог во всеуслышание заявить, что является настоящим отцом исчезнувшей девушки. Другие же считают, что он был вынужден отказаться от мысли о наказании виновника по причине его могущества и высокого положения в обществе, ибо Лопе понимал, что всякие действия в поисках справедливости в данном случае были бы бесплодны и бесполезны. Но мы полагаем, что подобное поведение Лопе определялось более простыми и благородными мотивами. Лопе не обратился с жалобой в суд и не стал мстить обидчику, потому что сам был когда-то соблазнителем, похитившим Изабеллу де Урбина, чтобы на ней жениться. Лопе был способен применить к себе самому ту новую идеологию чести, которую проповедовали и которой следовали его литературные персонажи (например, в пьесе «Самая высокая добродетель короля»), а именно идеологию человека, не стремящегося к мести, а отдающего всё на волю Господа. Единственным удовлетворением, которое Лопе себе позволил, единственной защитой от боли было его творчество, при помощи которого он мог воспеть милосердие, великодушие и умение прощать. Литературное произведение было его единственным символом веры, а вернее — единственным символом жизни, своим пером Лопе стирал границы, отделявшие его бытие от поэзии.

Исчезновение Лопе Феликса

Но, как говорит в своем панегирике Монтальван, Лопе ожидало еще одно печальное событие, принесшее ему много горя: «За год до смерти его постигли два несчастья, будто бы одного не хватило бы на одну жизнь, и они погрузили его в ужасную меланхолию». Первое горе принесла дочь, второе — его сын Лопе Феликс, младший брат Марселы, монахини ордена босых кармелиток. Они родились от связи Лопе с прекрасной актрисой Микаэлой де Лухан. Этот сын был единственным из незаконнорожденных детей Лопе, которого он признал официально во время пышной церемонии крещения, состоявшейся в Мадриде перед толпой друзей и перед крестными ребенка, которыми были весьма известные особы из мира литературы и искусства.