Лонтано - [5]

– И в каком качестве ты меня отправишь?

– Спецзадание. Я разберусь с главной конторой. Придумаю, под каким соусом. Выедешь завтра утром, вернешься в среду. Нужен хороший коп, и я выбрал тебя. Когда военные увидят твой послужной список, они заткнутся.

Ясный намек на его боевое прошлое: за время работы в бригаде расследования и вмешательства Эрван трижды побывал на линии огня. Он убивал. Он был ранен. Есть чем впечатлить служивых.

– Ты хоть уверен в этой истории?

– В деталях нет. Но по словам полковника Винка, директора школы, это несчастный случай. Абсолютно идиотский, но все же именно несчастный случай. Новость, безусловно, не слишком хорошая: от этого дела несет бардаком, а дерьмо забрызгает всех. Твой отчет позволит определить, кому за что отвечать.

Эрван разглядывал утыканную гвоздями статуэтку с широкой плоской головой и очень длинными руками. По словам отца, она призвана вызывать у колдунов конвульсии и смертельное исхудание. Эрван частенько задавался вопросом, не она ли вызвала анорексию у Гаэль.

– А местные стражи порядка?

– Есть договоренность о сотрудничестве с отделом расследований в Бресте, но за штурвалом ты. В прокуратуре меня твердо заверили.

В комнате раздалось гудение. Заработал телекс. Эта картина была с детства знакома Эрвану: отец, поджидающий сообщений из штаба. Мальчишкой он воображал отца начальником вокзала, следящим за поездами и расписанием, – вот только составами здесь были убийства, изнасилования и прочие преступления всех видов.

Морван оторвал страницу, нацепил очки, пробежал текст глазами и добавил:

– Вечером тебе доставят все материалы. Уедешь на рассвете. Возьмешь с собой одного парня, расходы запишешь.

Эрван перевел про себя: свободен. Он встал, но отец снова открыл ящик:

– Погоди. Я хотел поговорить с тобой о другом.

Он выложил перед ним листочки размером не больше стикера. Эрван сразу их узнал: бланки Управления внутренней безопасности. Анонимная информация, без указания автора или источника. Когда у отца случалось лирическое настроение, он изрекал: «Большие реки питаются маленькими источниками». И действительно, при помощи записанных на бумажке нескольких слов он заставлял содрогаться немало правительств.

Эрван снова сел и взял листки. Имена. Парижские адреса. Даты и время.

– Что это?

– Перемещения твоей сестры за последние два дня.

– Ты установил за ней слежку?

Грегуар гневно отмахнулся и по памяти прочел содержание листка:

– Пятница, 17:00, компания STMS, улица Линкольн, один час. В тот же день, 20:00, Патрик Блан, дом три, улица Дофин, тоже один час. На следующий день, 16:00, Эрве Леруа, дом двадцать два, улица Спонтини. Вечером она была в отеле «Плаза-Атене», потом в «Фукетс Барьер».

– Ну и что?

– Твоя сестра – девица по вызову.

– Может, у нее встречи по работе.

Морван перегнулся через стол. Эрвану показалось, что он слышит, как заскрипели сочленения трона; в нос ему ударил запах дорогого мужского одеколона «Eau d’Orange Verte» фирмы «Эрме».

– Ты что, кретин? Леруа и Блан продюсеры.

– Именно.

– Иногда я себя спрашиваю, что у тебя в башке. Один организует групповухи в Версале, второй занимается эскорт-услугами. – Он яростно ударил по крышке письменного стола. – Твоя сестра шлюха, черт побери! И можно сказать, скорострельщица!

Эрван отпрянул, как будто ему плюнули в лицо. Грубость отца была ему не в новинку. Шокировало другое.

– Ты пустил за ней слежку из Управления безопасности? За государственный счет?

– Я обязан защищать свою семью.

– Гаэль двадцать девять лет. Она вольна делать что хочет.

Грегуар ссутулился и словно бы съежился между двумя подлокотниками:

– Я не думал, что твоя сестра, которой я оплатил лучшие школы, самые прекрасные поездки, обеспечил самый надежный блат при поиске работы, станет проституткой, которая отсасывает продюсерам.

– Не надо так говорить. Она хочет стать актрисой и обеспечивает себе возможности, чтобы…

– На данный момент она красуется нагишом в порножурналах.

– Не порно, а секси, не больше. У нее такой способ добиться известности. Ты должен уважать ее выбор. Ты говоришь о ней как о преступнице!

– Ты и впрямь дитя своего времени. Плевать на суть, важно только, как об этом говорить. Вы все сдохнете от политкорректности. – Он еще раз ударил по столу. – Чистоплюи сраные!

В его устах худшего оскорбления не было. Убежденный левак старой школы, он ненавидел консенсуальных социалистов, экологов, антиглобалистов – причем из самых благородных соображений. С его точки зрения, эти святоши воплощали абсолютное зло: буржуа, которые приняли собственную антикультуру, поглотили собственного врага – революцию. Однажды он сравнил этих чистюль с крысами, которые выжили, приняв яд, призванный их уничтожить, и теперь образуют расу, к этому яду невосприимчивую. И он не шутил.

Он поднялся, подошел к окну и встал, заложив руки за спину, на манер Командора:

– Я хочу, чтобы ты с ней поговорил.

– Я с ней уже говорил. Чем больше стараешься ее урезонить, тем сильнее она упрямится. Хотя бы ради того, чтобы сделать нам назло.

– Тогда устрой так, чтобы вокруг нее образовалась пустота. Надави на ее клиентов. Я дам тебе список.