Локомотив «Бесконечный». Последний костыль - [8]

И вдруг все стихло. Уилл продолжал одной рукой держаться за ветку, а свободной пытался очистить лицо. Снег за воротом рубашки начал таять, сползая по спине и груди. Он поднял руку как можно выше, чтобы высвободиться, и увидел над собой кусочек неба, радостно вдохнув. Уилл медленно очистился от снега и устроился в ветках дерева. Не переставая дрожать от пережитого, он с удивлением рассматривал изменения, произошедшие в пейзаже. Некоторые деревья были вырваны с корнем, а толщина снега достигала двадцати футов. Все было вверх дном: повсюду торчали ветки, стальные рельсы и деревянные крепления — но снова светило солнце, а птицы уже возобновили свой щебет. Не было видно ни путей, ни навесов, защищавших их от снега. Уилл вспомнил о лежавшем в кармане облепленной снегом куртки альбоме. Наверное, карандашные линии уже расплылись на мокрой бумаге.

С деревьев доносился звук, которого Уилл никогда раньше не слышал: будто стук звериных копыт сливался в своеобразный траурный вздох.

— Уилл, ты в порядке? — На расстоянии двадцати ярдов[3] от него, тоже ухватившись за дерево, держался его отец.

— Я в порядке.

— Я сейчас дойду до тебя.

И тут оба они заметили золотой костыль, торчавший из сугроба чуть выше них по склону. Обернувшись на скрип веток, Уилл увидел занесенного снегом человека, державшегося за стоявшее рядом дерево. Из-за повязанного вокруг его лица шарфа видны были только его глаза.

— Порядок? — спросил его отец.

Человек не ответил и только поднял руку. Уилл увидел, что глаза его прикованы к золотому костылю.

— Помогите, — раздался приглушенный крик.

Он доносился снизу, где не более чем в сорока футах от дерева, на котором устроился Уилл, начинался обрыв, на дне которого по камням бурлила горная река. Скосив глаза, Уилл увидел, что на самом краю, ухватившись за тонкую длинную ветку сосны, лежал Корнелиус Ван Хорн. Его ноги свисали над обрывом.

— Держитесь крепче, сэр! — крикнул отец. — Я иду. Он обратился к мужчине в шарфе:

— Помоги!

Однако тот не ответил и не сдвинулся с места. С деревьев опять раздались странные звуки.

— Что это? — спросил Уилл, но инстинктивно уже догадался.

— Ветка долго не выдержит! — крикнул Ван Хорн с удивительным спокойствием.

— Пап, — позвал Уилл, холодея от ужаса.

— Оставайся на месте, Уилл, все будет в порядке.

Уилл стал следить, как его отец осторожно загребает снег на пути к железнодорожному магнату, вкапываясь в него руками и ногами, чтобы притормаживать. Огромный сугроб справа от него вздрогнул, разломился и провалился в пропасть. Уилл почувствовал, как по всему его телу пробежала дрожь. Все, что находилось на краю, могло сорваться в любой момент.

— Все будет в порядке, сэр, — сказал отец Уилла, хватаясь за наклоненную сосну и обхватывая ногами ее ствол. Он потянулся к Ван Хорну. — Я возьму вас за запястье, а вы хватайтесь за мое.

Ван Хорн был крупным мужчиной, и Уиллу слышно было, как отец покряхтывал, принимая его вес на себя. Опершись о ствол дерева, Джеймс Эверетт изо всех сил потащил его вверх. Сердце Уилла билось о ребра, словно маленький испуганный зверек, пока он смотрел, как его отец орудовал на краю пропасти.

Своей второй рукой Ван Хорн схватился за крепкую ветку и подтянулся на ней. Еще минута, и усилиями обоих мужчин железнодорожный магнат добрался до ствола и крепко уцепился за него. Мужчины склонили головы и перевели дыхание. Уилл с облегчением вздохнул и тут услышал за собой скрип. Обернувшись, он увидел, как мужчина медленно ползет по склону в направлении золотого костыля. Он посмотрел на Уилла в упор и прижал свой опухший палец ко рту: «Тс-с-с…» — а затем вытащил костыль из снега.

— Мы понимаем друг друга, ведь так? — прошептал он Уиллу. — Только раскрой рот, и я найду тебя и твоего папашу и перережу вам горло, понял?

Уилл в ужасе продолжал смотреть на этого человека. Лицо его было частично скрыто шарфом, и виднелась лишь тонкая полоска кожи вокруг его голубых глаз, поблескивавших недобрым светом, он Уилл узнал его. Броган — а это был он — повернулся и начал пробиваться назад, вверх по склону. Он отодвинул сломанную ветку, но ее конец зацепил его за лодыжку. С ворчанием Броган постарался освободиться, но ветка изогнулась и стала расти, как будто была частью какого-то дерева-мутанта, стелющегося по земле, и вдруг показались костлявое плечо и узкая голова, обсыпанная снегом. Тут Броган издал крик ужаса и начал сползать обратно вниз.

Уилла обдало запахом скунса, распространявшимся от сасквоча, вылезавшего из-под снега. Уилл понял, почему индейцы называли их «люди-палки»: конечности их были тонкими, как палки, но на редкость сильными. Такое впечатление, что они состояли из тех же элементов, что и горный лес.

Уилл понял, что этот был явно молодым, немного меньше него. Хотя рот его был широко раскрыт и виднелись зубы, Уилл не мог понять, напал ли он на Брогана или просто карабкался на него, как испуганный утопающий. Броган ударил его, а потом, достав из кармана длинный нож, ударил им еще раз, в плечо. Издав дикий крик, сасквоч сел в снег.

Что-то тонкое и длинное приземлилось на снег рядом с Броганом, и на мгновение Уилл подумал, что отломилась верхушка дерева. Но это было вовсе не дерево. Семифутовое чудовище, покрытое шерстью, прыгнуло вниз на защиту своего детеныша. Уилл почувствовал, как внутри у него похолодело. Руки чудовища были похожи на сучковатые ветки. Оно наклонилось, схватило Брогана за руку и за ногу и швырнуло его в сторону. В полете золотой костыль выпал у него из кармана и воткнулся в снег недалеко от Уилла, а сам Броган, пронзительно крича, исчез за краем обрыва.